— Открывайте, капитан Морозов из районного отдела милиции. Прислали к вам для охраны! Делать нам больше нечего из-за вашей неорганизованности.

— Ой, да! — Обрадованный женский голос стал немного мягче. — Сейчас, товарищи, открываю уже. Как вы быстро приехали…

Последние слова застряли у женщины в горле: в проеме распахнутой двери она увидела не работников милиции, а две неприятные личности в кепках, надвинутых по-блатному на лоб.

Один из вошедших медленно поднял пистолет. Женщина зажала рот рукой, попятилась и, ударившись спиной о косяк, с предсмертным воем кинулась внутрь помещения, к двери за решеткой. Споткнулась о лавку у стены, ноги совсем не слушались, открыла решетку и обернулась к преследователям. В ее глазах застыл ужас. Эхо выстрела гулко прокатилось под высокими потолками сберкассы. Козырь хорошо видел, как на груди женщины, на ее белой блузке, стало расползаться кровавое пятно.

Не было ни одного нового звука, никаких тревожных сигналов еще не последовало, но Козырь вдруг внутренним чутьем понял — что-то пошло не так. Ему было уже не до убитой кассирши, его взгляд скользнул по зарешеченным окнам и железной двери. Снаружи доносились крики, были слышны приказы положить оружие и поднять руки.

Воздух прорезал треск «Шмайсера», в ответ хлестко ударили пистолетные выстрелы. Потом стали стрелять советские «ППШ», раздался рев автомобильных моторов, стрекот милицейских мотоциклов.

— Суки! — Пономарь сгреб ворот рубахи Козыря и зло выдохнул ему в лицо. — Продали, суки! В ловушке мы с тобой, понял?! Давай туда, за решетку…

Козырь одним прыжком перескочил через труп кассирши. Вот внутренняя дверь, испуганное лицо хилого мужчины с пятнышком усиков под носом и очки с толстыми стеклами. Пономарь сгреб очкастого и стал толкать его ко второму выходу.

«Что он делает, здание наверняка окружено, ведь засада же!» — успел подумать Козырь.

Пономарь ударом ноги распахнул заднюю дверь, и они с заложником выскочили прямо на двух милиционеров у мотоцикла с коляской. Один держал в руках «ППШ», второй вскинул «Наган»:

— Бросай оружие!

Козырь хотел метнуться назад, но Пономарь, не останавливаясь и не теряя ни секунды, трижды выстрелил. Обезумевший Козырь испугался, но в следующий миг увидел корчившихся возле заведенного мотоцикла милиционеров.

Пономарь приставил пистолет к спине очкастого и выстрелил. Тело заведующего сберкассой осело у его ног.

— Давай в коляску! — рявкнул Пономарь, прыгая в седло мотоцикла.

— Зачем ты его, он же заложником нашим…

— Дурак, мотоциклу тяжелее будет! — огрызнулся Пономарь и включил скорость. Мотоцикл рванул с места, едва Козырь упал в коляску. Успел еще подумать, что бы было, не успей он запрыгнуть, уехал бы Пономарь без него? Черт его знает. Непонятный он какой-то, чужой!

Две очереди ударили вслед, пули противно пропели над их головами, выбили штукатурку из стены соседнего здания. Пономарь гнал мотоцикл, сворачивал на каждом перекрестке, углублялся во дворы.

Козырь снова взял себя в руки и стал соображать спокойнее. А ведь прав Пономарь. Ни секундочки не потерял, нахрапом взял, не ожидал никто, подумать никто не успел, а он ловко свалил сразу двух ментов. Увидел и свалил. И сейчас гонит не в сторону от центра, не пытается затеряться на окраине в частном секторе, в лес гонит. По прямой уже несется. Пока менты организуют преследование, они будут в лесу. А на облаву нужны люди и время. Самое главное, нужно время, а у ментов его нет. И на машине не везде проедешь, где мотоцикл пройдет. Да и потеряли их уже менты, точно потеряли.

Уже ближе к ночи, Пономарь заглушил мотоцикл возле неприметного дома на окраине Городища. Козырь выбрался из коляски и стал разминать спину.

— Ну и гонки… — хотел было посмеяться, но тут же осекся.

Он смотрел на Пономаря и не узнавал его. На напарнике лица не было. Это не лицо, а злобная маска: перекошенный рот, волчий оскал, горящие глаза…

Козырь пытался остановить кореша, но Пономарь уже взбежал на крыльцо, рывком распахнул дверь, ворвался в сени, ударом ноги распахнул вторую дверь. Ворон сидел за столом и угрюмо пил водку. Рядом с ним трое парней ковырялись в тарелке с квашеной капустой. Один с запекшейся на щеке кровью был из тех, кто прикрывал его и Козыря на улице, кто не должен был подпустить к сберкассе ментов.

— Сука! — заорал Пономарь, сверля парня глазами. — Живой? Продал, паскуда, в ловушку нас заманил, ментам сдал!

Пономарь резким неуловимым движением выхватил свой «Парабеллум» и разрядил его в грудь бандита. На Пономаря кинулись, скрутили руки. Парень с окровавленной щекой хрипел, харкал кровью в квашеную капусту, сползая с лавки под стол. Бледный Ворон вжался в стенку и испуганно косился на смертельно раненного подельника.

Пономарь рывком стряхнул с себя навалившихся бандитов, вскочил на ноги, но тут же… бросил на пол пистолет и устало опустился на лавку.

— Чудом ушли, — прошептал он пересохшим ртом, пошарил на столе, нашел чей-то недопитый стакан и опрокинул ядреный самогон в рот как воду. — Такое раз в жизни бывает…

Выругавшись, Ворон велел вынести в сени убитого и убрать окровавленную посуду со стола. Пономарь, ни на кого не глядя, поднялся, ушел за занавеску и упал на кровать лицом в подушку. Козырь, беспомощно улыбаясь, сел напротив Ворона.

— Ты не поверишь, — заговорил он, потирая спину и плечи, — мы и правда чудом ушли. Если бы не Пономарь, сидел бы я сейчас в «воронке». Во голова у парня! Сразу момент сечет! И кассиршу порешил с ходу, я думал, не станет лишней крови на себя брать, а он ее с двух шагов шмальнул, как свинью в загоне. А уж как на улице шухер начался, тут я малость растерялся, а он — кремень. Схватил за химок заведующего, выволок на улицу, через задний ход, а там два мента с автоматом и мотоциклом. Понимаешь, Ворон, они как знали, что нас двое всего, не спешили. Пономарь и их положил. Они, дурачье, думали, он пререкаться будет, требовать. А он прикрылся очкариком, свалили их и — на мотоцикл. Я за ним. Как будто второй раз на свет народился.

Тело лежало в морге на полу в холодной камере. Посиневшие и почерневшие трупы. Мужчины и женщины, грубо зашитые крупными стежками до самого горла. И у всех почему-то грязные стопы. «Или мне это только так кажется, — подумал старший лейтенант Шаров. — Обстановка давит? Сколько я трупов повидал за время своей службы, и давно уже перестало тошнить от такого зрелища, а тут аж дурно становится. Так, надо отвлечься, а то как студент-первокурсник сейчас выбегу на улицу, зажимая платком рот».

— Причина смерти? — спросил Шаров патологоанатома, грузную немолодую женщину с бледным, испещренным оспинами лицом.

— Все изложено в акте вскрытия, — проворчала женщина. — Проникающее ранение в область груди…

— Вы меня простите, — широко улыбнулся Шаров. — Понимаю, что порой такие вопросы выглядят, мягко говоря, нелепо. Но сейчас мне очень важно знать ваше мнение как специалиста. Все-таки, как его убили?