обратное. «Она знает» — поняла я, что именно Чтец увидел в моем разуме. То, что я пыталась скрыть от самой себе и оправдать стрессом. Сейчас, получив громкую пощечину судьбы я осознала, что демон не безразличен мне. Объяснить почему меня тянуло к нему я не могла, сколько не пыталась. Всегда, когда он оказывался слишком близко кожей чувствовала, как каждая клетка моего тела тянулась к нему. И чем ближе он подходил, тем тяжелее мне было остановить это притяжение.

— Не обманывай себя, девочка. — прошептала мне Клааса. — Эти твари не способны на чувства. Их черные сердца выжгли еще в детстве, утопив в ненависти родителей. Прости, что так жестко, но по-другому я не смогла бы разрушить твои воздушные замки. Все, на что способны мадовцы — смерть, разрушение и боль.

Звуки, запахи и ощущения исчезли, словно меня огрели битой по голове. Все сказанное Клаасой попало в цель. Раньше, первое, что я хотела бы сделать — встать и убежать. Сама не зная куда. Бежать, пока не сотру ноги или не упаду за мертво от бессилия. Исчезнуть, умереть, что угодно, только оказаться подальше отсюда. Но сейчас, услышав то, что и так знала, во мне что-то щелкнуло. Невидимый тумблер переключил мой мозг с режима боли и вечных страданий в режим «Да какого черта!».

— Вы не открыли мне ничего нового, Клааса. — улыбнулась я, не узнавая собственного голоса. — За несколько дней нашего путешествия я поняла кто есть кто. Красивым личиком и сладкими речами меня не возьмешь, все-таки мне не шестнадцать.

Раскатистый, слегка кашляющий смех разлетелся по всему поместью. Пантера смеялась от души, иногда стирая слеза, выступающие на глазах.

Уверенно глядя на ошарашенного капитана, я пыталась справиться с бурей эмоций, нахлынувшей на меня. Сквозь бурлящую кровь в голове, перекрывающую часть звуков, я расслышала жалобный крик. Тонкий, почти неслышный писк повторился, откликаясь болью в сердце. Правитель перестала смеяться и крик тут же затих. Я прислушалась, ничего. Списав на разгоряченный разум, принялась, за еду. Мясо таяло во рту. Десерт и вовсе произвел эффект разорвавшейся бомбы. Хрустящие вафли с шариками ванильного мороженного, с жареным беконом, приятно растаяли на языке.

Вечер на удивление оказался приятным и интересным. Я узнала, что в Химерико живут не только Коте-каитуку — оборотни, рожденные здесь, но и так называемые Вака, дети, появившиеся в смешанных браках от родителей разных рас. Мир Клаасы с радостью принимал всех без исключения. Законы создавали равные условия для жизни каждого. Отказывали лишь представителям враждебных рас, таких как мадовцы.

После плотного и вкусного ужина захотелось прогуляться. Без цели и компании, пройтись по красивому и ухоженному саду, что я и сделала, получив одобрение Правителя. Не зная куда, не зная зачем, я углублялась в сад, охватывающий все пространство возле особняка, и бродила по тропинкам, вдыхая вечерний воздух, стараясь вдоволь надышаться сладостью понравившегося мне мира. Неожиданно писк повторился. Звук доносился со стороны леса. Я оглянулась и не обнаружив стражника, следовавшего за мной по пятам, остановилась. «Странно» — удивилась я, снова услышав тонкий писк.

Пройдя метров пять, ориентируясь на звук, я прошла мимо густо посаженных деревьев, все больше углубляясь в дикую часть сада и больно уколовшись шипом кустарника, вслух выругалась. Вскоре растения будто расступились, открыв моему вниманию небольшое пространство, в центре которого лежала красивая птица, размером с крупную лошадь. Пестрые перья, переливались всеми цветами радуги, то ярко вспыхивая, то потухая, в такт каждому ее вздоху. Подойдя чуть ближе, я рассмотрела тонкие нити, связавшие мощные лапы и крылья, перетянутый крупный клюв и длинную изящную шею, придавленную к земле. Нити ветвились и светились ярче при каждом ее выдохе, уходя в землю, разбегаясь в разные стороны, будто провода на микросхеме. Увидев меня, она забилась и затрепыхалась, пытаясь выбраться, издавая знакомый мне писк.

Приблизившись еще на пару шагов, я заглянула в янтарные, почти человеческие глаза, как птица резко дернулась и воспламенилась. Волной жара меня отбросило назад. Повезло, что деревья далеко и упала я на мягкую траву, а не на камни. Я поднялась на ноги, растирая ушибленную пятую точку.

Вскоре огонь сошел на нет, и птица замерла. Ее веки вздрогнули и закрылись. Любой нормальный человек бросился бы прочь с криками о помощи, но не я. Опасность и игра со смертью всегда привлекали мое внимание. Я повторила попытку приблизиться к ней и в этот раз мне удалось подойти вплотную.

— Все хорошо, не бойся меня. — тихо проговорила я, подходя ближе. «Если она сейчас вспыхнет, я сгорю вместе с ней» — мелькнула мысль, но ничего не произошло.

Подойдя ближе, я аккуратно положила руку на ее изящную шею и проведя по гладким холодным перьям, дотронулась до головы. Птица резко открыла глаза и меня сбила с ног резкая боль во всем теле. Крик непроизвольно вырвался изо рта. Боль. Меня разрывало изнутри смертельной тоской, грустью и печалью. Я отчетливо чувствовала, как хочу вырваться и взлететь, почувствовать ветер между перьями и увидеть рассвет. Вернуться домой.

— Тебе больно. — тихо выдохнула я, отходя от первой волны боли и мгновенно получила новую. Из глаз посыпались слезы. Мои чувства смешались с чувствами неизвестной птицы, и в унисон мы закричали, разрывая тишину ночного неба.

«Уна, останься с Клаасой. Доверься ей» — разум существа бесцеремонно вмешался в ход моих мыслей, кричал и тянулся до самых потаенных уголков моего мозга. «Мне трудно подобрать слова, я молчала сорок лет. Просто послушай меня. Не верь Мали. Останься с Правителем Химерико!» — крик боли повторился, а когда почти сошел на нет, я почувствовала крепкие руки на талии. Лиадре вырвал меня из лап источающей печаль птицы и прижав к мягкой теплой груди, принялся гладить по голове.

— Что произошло? — обеспокоенно спросила Правитель, не сводя с тигра глаз.

— Отпустите ее, она страдает. — обратилась я к ней, растирая слезы по лицу. «Что это? Птица знала мое имя, но откуда?» — думала я, проваливаясь в истерику.

Пантера с непониманием посмотрела на меня, затем на Лиадре.

— Фениксы не говорят и не имеют чувств, Уна. Как ты сюда попала?

— Я клянусь вам, она страдает. Ей невыносимо больно. Прошу… Отпустите ее… — меня разрывало на части.

— Эта птица оберегает мой мир и спасает миллиарды жизней уже пол столетия. Я не могу рисковать народом. — ласково проговорила Клааса.

— Но ей больно. — не унималась я.

Словно услышав мои слова, птица запищала и принялась биться в агонии. На поляне собралась толпа, держась на приличном расстоянии от нас,