– Понимаю, что тут не много, – сказала Норма Саттерс хриплым выдохшимся голосом. Ее полное тело неловко помещалось в V-образной развилке между двух стволов. Шум снизу почти заглушал ее голос. Свитер вонял желчью и другими жидкостями, выплеснувшимися из ходячих. Ее лодыжки, обмотанные липкой лентой, и теннисные туфли «Рибок» свешивались из древесной впадины, словно ноги маленького ребенка. – У меня есть немного красной лакрицы, которую я успела прихватить. Если кто-то хочет, угощайтесь.

Все промолчали. Джинкс сидела рядом на горизонтальном изгибе ствола и молча жевала жесткий кусок вяленой говядины, мрачно оценивая прищуренными глазами длину и ширину растянувшейся стаи.

Потеря лошадей тяжело ранила Джинкс Тирелл. Сейчас у нее был взгляд, который Лилли время от времени замечала на лицах других выживших – злобный ошалевший стеклянный взгляд, который обычно предшествовал актам бурного насилия. Рядом с ней на ветке балансировал Майлз Литтлтон, пытаюшийся молча открыть перочинным ножом жестяную банку с консервированным фаршем. Его лицо имело страдальческое мрачное выражение, он тяжело дышал ртом. Томми Дюпре был единственным, кто стоял. Он держался за болтающуюся спираль свившихся стеблей, словно за поручень в поезде в час пик по дороге домой. Он смотрел на Лилли и ждал, пока она что-нибудь скажет. Лилли глотнула воды из армейской фляги, вытерла рот и произнесла:

– С этого момента мы должны беречь все – воду, еду, патроны, медикаменты, все. Мы можем выбраться из этой переделки, я знаю, что мы можем. Но идти придется самим. Лошадей больше нет, это серьезный удар, но мы сможем преодолеть и это.

Лилли чувствовала, что ее сердце бьется слишком сильно. Иногда это напоминало неисправный подшипник в моторе, сбоящий из-за перебоев зажигания. До сих пор она сдерживала панику, думая о детях, об их возвращении любой ценой. Но теперь она потеряла способность фокусироваться. Она вспомнила, как однажды страдала от морской болезни, когда вместе с отцом переправлялась на пароме через реку Теннеси недалеко от Чаттануги. Она вспомнила, как ее отец Эверетт советовал дочери не сводить глаз с горизонта. Но в данный момент, к сожалению, горизонт был скрыт темными силуэтами ветвей и зарослями испанского мха, который колыхался, словно занавески, от ночного бриза.

Лилли зафиксировала взгляд на каком-то самодельном строении, которое практически вросло в дерево на расстоянии пятидесяти футов от нее. Его древняя кровля потускнела и посерела от гнили и погодных условий. Старинный домик на дереве когда-то служил детям секретным убежищем, местом, где можно было скрыться от школы и родителей, укрытием, где можно было курить, пить пиво и разглядывать мужские журналы. Хижина двадцати футов в ширину увязла в разрастающемся стволе и была скрыта в тени листьев – жестокая шутка над потерей невинности, хрупкостью жизни и превратностями апокалипсиса. Некоторые из неровно расположенных окошек были заколочены и теперь выглядели как маленькие пародии на настоящее «взрослое» запустение. От этого зрелища на сердце у Лилли стало еще тяжелее. У нее в детстве был домик на дереве на заднем дворе. Это было место, где она узнала много нового о мальчиках, выкурила первый косяк и регулярно употребляла украденный мятный ликер.

Теперь эта мерзость, вырисовывающаяся из тени на расстоянии двадцати ярдов, заставляла ее внутренности сжиматься от отвращения.

– Если хотите знать мое мнение, – Норма Саттерс ворчала вполголоса, глядя вниз, хотя ее слова совершенно точно адресованы Лилли, – я не знаю, как мы перенесем это все на ногах и потащимся через долбаное стадо.

– Да заткнись уже на хрен! – Джинкс повысила голос на старшую женщину, и от громкого окрика все вздрогнули. – Долго ты еще будешь продолжать жаловаться?!

Томми зажмурился:

– Только не надо опять, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

– Эй! – Лилли подняла руку, осаживая их громким театральным шепотом. – Спокойно!

Она почувствовала, как под ними оживилась целая армия, двигаясь на звук голосов, словно рыбы в аквариуме, учуявшие корм, который бросили на поверхность воды.

– Джинкс, все нормально. Она просто спускает пар. Ее не в чем упрекнуть.

– Я ни на кого не ругаюсь! – оскорбленно рявкнула Норма.

Джинкс вперилась в дородную женщину испепеляющим взглядом:

– У меня для тебя срочные новости. Лилли только что спасла твою гребаную задницу, так что прояви немного благодарности!

– Прекратите! – Томми Дюпре дернулся на своей жердочке так, будто от этой ссоры его ударило током. Он чуть не свалился с дерева, закрывая уши. – Хватит, хватит, хватит! Перестаньте!

– Ладно, хорош. Успокойтесь все, – мягко произнесла Лилли, протиснулась к Томми и обняла его одной рукой. Она крепко сжала его в объятиях, укачивая вспотевшую голову и шепча: – Мы отсюда выберемся, я обещаю, с нами все будет в порядке. Мы найдем твоих брата и сестру.

На одно-единственное нереальное мгновение повисла пауза, будто сам воздух вокруг сделал глубокий вдох. Лилли первая услышала шум. Она взглянула вверх.

– Тихо, – прошептала она. – Секунду. Держитесь. Слушайте… слушайте.

По ветвям прошуршал легкий бриз. Лилли задалась вопросом, не начались ли у нее галлюцинации из-за стресса. Может, ей почудилось. Однако она могла поклясться, что только что слышала скрип – неестественный звук, исходящий откуда-то из параллельной плоскости, откуда-то из тени от деревьев. Это могла быть ветка, качающаяся на ветру, но звук показался Лилли слишком резким и грубым – на ветку не похоже.

– Что это? – поинтересовалась Джинкс, нервно глядя вниз и изучая неустанную стаю. Слава богу, ходячие не лазают по деревьям.

Лилли поежилась:

– Не знаю. Мне показалось, я услышала что-то…

Звук снова донесся до ее ушей, на сей раз более громкий. За внезапным скрипом теперь последовал глухой звук удара, настолько резкий, что Лилли прикусила язык. Она взглянула вверх, и ее рука невольно потянулась к кобуре на бедре. Пальцы охватили рукоять «ругера», но она заставила себя остановиться. Ее взгляд зацепился за нечто в тени дерева. Остальные просто смотрели вниз в поисках ответа. Лилли не могла дышать. Она уставилась на древесный домик. Она пыталась подобрать слова, но смогла издать только вздох, полный ужаса и отвращения, когда скрипящий звук превратился в хруст дерева. Пораженная, парализованная и загипнотизированная, она увидела, как заколоченная дверь строения распахнулась. Остальные подняли глаза, расширившиеся и сверкающие от страха. То, что выбралось из поломанного маленького укрепления, не поддавалось логике, описанию или категоризации.

Строго говоря, с точки зрения медицинской экспертизы, существ, которые показались на пороге домика, можно было назвать мертвыми детьми. Однако во мраке надвигающейся ночи среди летающих в воздухе светлячков и тополиного пуха фигуры, появившиеся из этого заброшенного укрепления, выглядели, как кошмарный сон. Размером не больше шимпанзе, с телами, по цвету и свойствам напоминавшими черную плесень, на лицах – замершие разложившиеся улыбки. Они бежали по раздвоенному стволу дерева, некоторые – на иссушенных руках и коленях. Некоторые из них до сих пор были одеты в испачканные комбинезоны «Ош-Кош» или грязные бейсболки, прилипшие к их гниющим черепам. Каждый рот с зелеными сгнившими зубами выглядел слишком большим для этих маленьких черепов. Движения каждого ребенка были дергаными и неловкими, будто заржавевшими, как у сломанной марионетки.