в Новгороде две недели татарского, ширваншахова посла Хасан-бека[177]. Он ехал от великого князя Ивана с кречетами, а их у него было девяносто. И поехал я с ним на низ Волгою. Проехали свободно Казань, Орду[178], Услан, Сарай[179], Берексзан[180].

И въехали мы в Бузань-реку[181]. Тут нам повстречались 3 поганых татарина и сообщили ложные вести, будто в Бузани стережет купцов хан Касим[182] и с ним 3 тысячи татар. Ширваншахов посол Хасан-бек дал им тогда по однорядке и по куску полотна, чтобы они провели нас мимо Астрахани[183]. Татары же по однорядке взяли, а весть подали астраханскому царю. Я покинул свое судно и перешел с товарищами на судно к послу. Поехали мимо Астрахани, а месяц светит. Царь нас увидел, а татары кричали нам: «Не бегите!»[184] А мы того не слыхали ничего. А плыли мы на парусах. И царь послал тогда за нами всю свою орду, и за грехи наши настигли нас на Бугуне[185], застрелили у нас человека, а мы у них двух. Судно наше малое остановилось на езу[186], они взяли его и тотчас разграбили; а моя вся поклажа была на малом судне.

Большим же судном мы дошли до моря и встали в устье Волги, сев на мель. Татары тут нас взяли и судно назад тянули до еза. Здесь они судно наше большое отобрали, взяв также и четырех русских, а нас отпустили ограбленными за море. Вверх же они нас не пропустили для того, чтобы мы не подали вести. И пошли мы к Дербенту[187] в двух суднах: в одном судне посол Хасан-бек с иранцами[188] да нас, русских, всего 10 человек, а в другом судне 6 москвичей, да 6 тверичей, да коровы, да корм наш. На море нас захватила буря[189]. Малое судно разбило о берег, а тут есть городок Тарки[190], а люди вышли на берег, и пришли кайтаки[191] и людей же с него поимали всех.

Когда мы пришли в Дербент, то оказалось, что Василий пришел благополучно, а мы пограблены. И бил я челом Василию Папину и ширваншахову послу Хасан-беку, с которым пришли, чтобы они просили о людях, пойманных кайтаками под Тарки. И Хасанбек хлопотал; он ездил на гору к Булат-беку, который послал скорохода к Ширванша-беку с известием, что русское судно разбило под Тарки и что кайтаки поимали людей с него и разграбили их товар. И Ширванша-бек тотчас отправил посла к своему шурину Халиль-беку, князю кайтакскому[192]: что судно-де мое разбило под Тарки, и твои люди, придя, людей поимали, а товар их пограбили, и ты бы, ради меня, людей ко мне прислал и товар их собрал, потому что те люди посланы ко мне; а что тебе нужно будет от меня, и ты ко мне пришли, и я тебе, своему брату, за то не постою, только бы ты отпустил их ради меня свободно. И Халиль-бек тотчас отослал всех людей свободно в Дербент, а оттуда послали их к Ширван-шаху[193] в орду его койтул[194].

Мы также поехали к Ширван-шаху в койтул и били ему челом, чтобы он нас пожаловал, чем нам дойти до Руси. И он нам не дал ничего, так как нас было много. И мы, заплакав, разошлись кто куда: у кого было что на Руси, и тот пошел на Русь; а кто был должен там, тот пошел, куда глаза глядят; другие же остались в Шемахе[195], а иные пошли работать в Баку[196].

А я пошел в Дербент; а из Дербента в Баку, где огонь горит неугасимый; а из Баку пошел за море в Чапакур[197], да тут и жил, в Чапакуре, 6 месяцев, да в Сари[198], в Мазандаранской земле[199], жил месяц. А оттуда пошел к Амулю[200] и тут жил месяц; а оттуда— к Демавенду[201], а из Демавенда – к Рею[202], тут убили шаха Хусейна Алеевых детей и внучат Мухаммедовых[203], и он их проклял так, что 70 городов развалилось. А из Рея пошел к Кашану[204] и тут был месяц; а из Кашана к Найину[205], а из Найина к Йезду[206] и тут жил месяц. А из Йезда[207] к Сирджану[208], а из Сирджана к Таруму[209], где финиками кормят домашний скот, батман по 4 алтына. А из Тарума пошел к Лару[210], а из Лара к Бендеру[211].

И тут есть пристанище Ормузское[212]; тут же есть Индийское море, по-персидски Индостанское море[213]. И оттуда идти морем до Ормуза 4 мили[214]. А Ормуз находится на острове, и ежедневно дважды заливает его море. Тут я встретил первый Великий день, а пришел я в Ормуз за 4 недели до Великого дня. Выше я не все города назвал – много городов великих. Солнце в Ормузе палящее, может человека сжечь. А в Ормузе был месяц и пошел оттуда после Великого дня, в Фомину недолю, за Индийское море в таве[215] с конями[216].

И шли мы морем до Маската[217] 10 дней; а от Маската до Дега[218] 4 дня; а от Дега к Гуджерату[219]; а от Гуджерата к Камбаю, тут родится индиго[220] и лакх[221]; а от Камбая[222] к Чаулу[223]. От Чаула мы пошли в седьмую неделю после Великого дня, а шли до Чаула в таве 6 недель морем.

И есть тут Индийская страна, и люди ходят все голые[224]: голова не покрыта, груди голы, волосы в одну косу плетены. Все ходят брюхаты, детей родят каждый год, и детей у них много. Мужи и жены все черны. Куда бы я ни пошел, так за мной людей много – дивятся белому человеку.

А князь их – фата[225] на голове, а другая – на бедрах; бояре у них ходят – фата на плече, а другая – на бедрах; княгини ходят – фатой плечи обернуты, а другой – бедра. Слуги же княжие и боярские – фата на бедрах обогнута, щит да меч в руках, а другие с копьями, или с ножами, или с саблями, или с луками и стрелами. И все голые, босые и сильные. А женки