Пегу же[365] пристань немалая, и живут в нем все индийские дервиши[366]. А родятся в нем драгоценные камни, рубин[367], яхонт[368], рубин[369]. Продают эти камни дервиши. А Чинская же да Мачинская[370] – пристани весьма великие, и делают здесь фарфор[371], а продают его на вес и дешево.

А жены их со своими мужьями спят днем, а ночью они ходят к чужеземцам[372] и спят с ними; они (жены) дают им (гостям) жалованье[373] и приносят с собой сладости и сахарное вино, кормят и поят ими гостей, чтобы их любили. Жены же любят гостей – белых людей, так как их люди очень черны. И у которой жены от гостя зачнется дитя, то се муж дает жалованье, и если родится белое, то тогда гостю пошлины 18 денег, а если родится черное, тогда ему ничего нет; а что пил да ел, – то ему было законом дозволенное[374].

Шабат[375] же от Бидара[376] 3 месяца, а от Дабула до Шабата 2 месяца, идти морем. Мачин и Чин[377] от Бидара 4 месяца, идти морем. А делают там жемчуг высшего качества[378], и все дешево. А до Цейлона идти морем 2 месяца. В Шабате же родятся шелк, фарфор[379], жемчуг, сандал, слонов продают на локоть[380].

В Цейлоне родятся обезьяны[381], рубины и кристаллы. В Каликуте[382] родятся перец, мускат, гвоздика, фуфал[383] и цвет. В Гуджарате родится индиго и лак[384], а в Камбае – сердолик[385]. В Райчуре[386] же родится алмаз, старой и новой копи[387]; почку[388] алмаза продают по 5 рублей, а очень хорошего – по 10 рублей; почка же нового алмаза только 5 кеней[389], черноватого цвета[390] – от 4 до 6 кеней[391], а белый алмаз – 1 деньга[392]. Родится алмаз в каменной горе; и продают ту каменную гору, если алмаз новой копи, то по 2 тысячи золотых фунтов, если же алмаз старой копи[393], то продают по 10 тысяч золотых фунтов за локоть. А земля та султанова холопа Мелик-хана[394], и от Бидара 30 ковов.

А что Шабат евреи считают своим, еврейским, – и то лгут. Шабаитяне не евреи, не бусурмане, не христиане[395] – иная у них вера, индийская. Ни с иудеями[396], ни с бусурманами не пьют и не едят, а мяса никакого не едят. Да в Шабате же все дешево, а родится там шелк и сахар, – очень дешево. А в лесу у них водятся дикие кошки[397] и обезьяны и по дорогам нападают на людей, так что из-за обезьян и диких кошек ночью у них по дорогам ездить не смеют.

А от Шабата идти посуху 10 месяцев, а морем 4 месяца на больших судах[398]. У откормленных оленей режут пупы, так как в них находится мускус[399]. А дикие олени сами роняют пупки в поле и в лесу, и из них выходит аромат, но не такой благоуханный, так как они не свежи.

В месяце мае встретил Великий день[400] в бусурманском Бидаре[401] в Индостане. Бусурмане же встретили байрам[402] в среду месяца мая, а заговел я месяца апреля в 1 день. О благоверные христиане, кто по многим землям много плавает, тот во многие грехи впадает и лишает себя христианской веры. Я же, рабище божий Афанасий, исстрадался по вере: уже прошли 4 великих заговенья[403] и 4 Великих дня, а я, грешный, не знаю, когда Великий день или заговенье, не знаю, когда Рождество Христово и другие праздники, не знаю ни среды, ни пятницы. А книг у меня нет[404], когда меня пограбили, то и книги у меня взяли. И я от многих бед пошел в Индию, так как на Русь мне пойти было не с чем, никакого товара не осталось. Первый Великий день встретил я в Каине[405], другой Великий день в Чепакуре в Мазандеранской земле[406], третий день в Ормузе[407], а четвертый Великий день в Бидаре, в Индии, вместе с бусурманами. И тут я плакал много по вере христианской.

Бусурманин же Мелик[408] много понуждал меня обратиться в веру бусурманскую. Я же ему ответил: «Господин, ты[409] совершаешь молитву, и я также совершаю; ты 5 молитв читаешь, я 3 молитвы читаю; я чужеземец, а ты здешний». Он же мне сказал: «Поистине, хотя ты и представляешься не бусурманином, но и христианства не знаешь». И впал я тогда во многие размышления и сказал себе: «Горе мне окаянному, потому что от пути истинного заблудился и другого не знаю, уж сам пойду. Господи боже, вседержитель, творец неба и земли, не отврати лица от рабища твоего, находящегося в скорби. Господи, призри и помилуй меня, потому что я твое создание; не отврати меня, господи, от пути истинного и настави меня, господи, на путь твой правый, потому что ничего добродетельного в нужде той не сотворил я тебе, господь мой, потому что дни свои прожил все во зле. Господь мой[410], бог покровитель, бог всевышний, бог милосердный, бог милостивый. Хвала богу! Уже прошли 4 Великих дня в бусурманской земле, а христианства я не оставил; а далее бог знает, что будет. Господи, боже мой, на тебя уповаю, спаси меня, господи, боже мой!»

В бусурманской же Индии, в великом Бидаре, смотрел я на великую ночь: на Великий день Плеяды и Орион вошли в зорю, а Большая Медведица[411] головою стояла на восток. На бусурманский байрам выехал султан на прогулку[412], и с ним 20 великих везиров[413] да 300 слонов, наряженных в булатные доспехи[414] с городками, а городки окованы. В городках же по 6 человек в доспехах, с пушками да с пищалями, а на великом слоне 12 человек. На каждом слоне по 2 больших знамени, а к клыкам привязаны большие мечи, по кентарю[415], к хоботам же привязаны тяжелые железные гири; да между ушей сидит человек в доспехах, а в руках у него большой железный крюк, которым он правит. Да выехало простых коней тысяча в золотой сбруе, да 100 верблюдов с литаврами[416], да 300