— Я бы сказал — слишком много. И я совершенно не склонен выполнять твои просьбы.

Какой высокомерный тенорок. Мужчина, но кто? Релад?

— Уходи. Мне нужно подумать.

— Ох, ну ты же знаешь, что такое эти мелкие темные народцы, братец. Ни терпения, ни рассудительности, ни интеллекта. Они вечно лелеют обиды столетней давности…

Тут я перестала слышать, что она говорила. Зато услышала шаги — наверное, Симина прохаживалась то ко мне, то от меня. Когда от меня — я ее не слышала.

— Ну же, пусть твои люди подпишут договор о поставках. И им выгода, и тебе выгода!

— А вот это, милая сестрица, есть чистая и беспримесная ложь. Ты никогда бы не предложила нечто выгодное лишь мне.

Усталый вздох, неразборчивое бормотание, а затем:

— Я же сказал — уходи. У меня голова раскалывается.

— Еще бы ей не раскалываться, после такой-то попойки…

Голос Симины заметно изменился. Нет, она не грубила и по-прежнему придерживалась легкого, любезного тона, но теплота улетучилась — видимо, потому что Релад не собирался уступать. Я подивилась: надо же, вроде бы какая малость, а голос совсем по-другому звучит.

— Ну что ж, я приду, когда ты будешь чувствовать себя лучше. Ах да, кстати — ты уже виделся с нашей новой кузиной?

Я затаила дыхание.

— Иди сюда, — сказал Релад.

Должно быть, кому-то другому, наверное, слуге. С Симиной он бы таким приказным тоном не разговаривал.

— Нет. Но ты вроде как попыталась убить ее. По-твоему, это мудрый поступок?

— Я вовсе не собиралась никого убивать! Это была просто игра, братец. Я не сумела устоять перед искушением — она такая маленькая, глупенькая и к тому же серьезная-пресерьезная. Представляешь, она и в самом деле считает, что может претендовать на титул главы семейства!

Я застыла. Релад, похоже, тоже ошарашенно замер, потому что Симина хихикнула:

— Ах. Ты, видно, не догадывался…

— Откуда тебе знать наверняка? Старик любил Киннет! А девчонка нам совершенно не дорога.

— А ты бы, братец, почитал лучше труды по семейной истории! Между прочим, довольно часто случалось, что… — И она развернулась и пошла в другую сторону.

От них меня отделяла лишь тонкая завеса листьев и веток. Если бы они дали себе труд прислушаться, уловили бы звук моего дыхания. Но они слишком увлечены беседой.

Они обменялись еще парой реплик — их я тоже не расслышала. А потом Симина вздохнула:

— Что ж, поступай, как знаешь, братец. И я буду поступать так, как считаю нужным. Все как всегда.

— Удачи.

Интересно, это сказано с сарказмом или он и впрямь желает ей успеха? Мне казалось, что скорее последнее, однако было в его тоне что-то, намекающее и на первое. Нет, не видя лица, наверняка не скажешь…

— И тебе удачи, братец.

И я услышала, как по камням дорожки зацокали ее каблучки — Симина уходила.

Я долго сидела у корней дерева, пытаясь унять расшалившиеся нервы. Нельзя покидать укрытие в таком состоянии. Руки уже перестали дрожать, а вот мысли — мысли продолжали крутиться в бешеном вихре, уж очень важные вещи мне удалось подслушать. «Она и в самом деле считает, что может претендовать на титул главы семейства!». Что же, выходит, Симина полагает, что это не так? Релад-то, похоже, меня воспринял всерьез, но даже он разделял мое удивление: зачем, ну зачем я понадобилась Декарте здесь, в Небе?

Ладно, подумаем об этом потом. А пока будем решать задачи в порядке поступления. Я поднялась на ноги и принялась осторожно выбираться из кустов. Но не успела — ветки разошлись в сторону, и в пяти футах от меня из зарослей вывалился мужчина. Высокий, светловолосый, с иголочки одетый, с отметиной чистокровного Арамери надо лбом. Релад, кто же еще. Я замерла без движения, но было поздно прятаться — он застукал меня на открытом месте, да еще в весьма красноречивой позе крадущегося вора. Но к моему величайшему удивлению, он меня не заметил! Он протопал к дереву, расстегнул штаны и с облегченными охами и вздохами стал опорожнять мочевой пузырь.

Я стояла и ошарашенно таращилась. Даже не знаю, что меня больше вывело из себя — что он решил справить малую нужду у всех на виду? Все теперь будут ходить и нюхать этот аромат, прекрасно… Его наплевательское отношение? Моя собственная неосторожность?

И все же меня он не заметил. Я могла бы попятиться обратно в кусты, юркнуть за дерево, и, скорее всего, тем бы все и кончилось. Но с другой стороны — разве это не шанс для меня? Наверняка братец Симины сумеет по достоинству оценить смелость новоявленной соперницы!

Вот почему я не ушла. Я стояла и ждала, пока он закончит орошать бедное растение и застегнет штаны. Он все равно бы меня не заметил — но я нарочито громко кашлянула.

Релад вздрогнул от неожиданности, обернулся и заморгал, не понимая, что происходит. Моргал он долго, я три раза успела вдохнуть и выдохнуть, а потом все-таки решилась нарушить молчание:

— Кузен…

В ответ он длинно выдохнул — что бы это значило? Релад рассердился? Понял, что от разговора не отвертеться? Видимо, и то и другое.

— Вот оно что. Ты все слышала.

— Да.

— Это так вас в ваших джунглях воспитывают?

— И так тоже. И я подумала: никто не желает учить меня манерам — ну так буду действовать, как привыкла. А вообще, надеюсь на твою помощь, кузен, — может, хоть ты мне расскажешь, как в такой ситуации поступила бы настоящая Арамери?

— Помощь?.. — Он засмеялся, потом резко оборвал смех и покачал головой. — Помощь, говоришь. Хорошо же. Ты, конечно, из варварской страны, но я бы хотел присесть — как то и подобает цивилизованному человеку.

Хм, многообещающее начало! Похоже, Релад все-таки не такой псих, как его сестричка. Хотя рядом с ней любой бы выглядел как образец душевного здоровья… Облегченно вздохнув, я полезла вслед за ним через кусты и вышла на открытое место. Весьма элегантно и тщательно обустроенное — ландшафтный дизайнер сделал все, чтобы оно выглядело естественно. Но здесь было слишком… красиво. Как в жизни не бывает. Огромный булыжник идеальной формы — ну прямо готовое кресло — нависал с одной стороны. Релад не очень твердо держался на ногах — бедняжка… Поэтому с тяжким вздохом он упал на каменное сиденье.

Напротив колыхалась водичка в крохотном бассейне — там места хватило бы лишь двоим. Точнее, парочке. В воде сидела девушка — красивая. И совершенно обнаженная. Над бровями чернела полоска сигилы — значит, это служанка. Она встретилась со мной взглядом и отвернулась с элегантной бесстрастностью. Другая девушка — в тончайшем платье, прозрачном настолько, что ее тоже можно было посчитать обнаженной, — почтительно склонялась рядом с Реладовым креслом. В руках она держала поднос с бокалом и бутылкой. Теперь понятно, почему он уплелся справлять нужду в ближайшие кустики: бутылочка оказалась немаленькой, и в ней плескалось на самом донышке. Удивительно, как кузен еще на ногах стоит…