жизнь и честь – идея хоть глупа, да …, а стоит ли так бередить те трещины, что нам не до ума, а для кармана. Поди уж всякому в обязанность в пеняли – чтоб за себя! Не дай бог дашь или отдашь – продать! И ты продашь. Кого? Нет не тебя, а в лучшем случае себя. Всю душу заложив за полгроша и счастлива душа, что за судьбу ей не придётся думать. Все можно, с плеч долой – на плечи друга-дурака – пущай дружище думает и знает честь

За стоном визг. Свиней видать погнали, пока их крысы не сожрали – на растерзанье псам и поскорей забыть. Как будто, так и было. Мило!

Немного жестко, да что ж из этого, что неудобно, зато легко и так вот проще жить.

Все жить и жить – навязло уж, довольно бередить беззубым ртом хватая воздух – ты прокричишь о жизни пару слов и сдохнешь, а остановишь этот крик и воспаленный глаз слез не уронит. Замолкнут все уста и уши все закроют.

Из Единой книги

«Душа усопших» во все века живая та душа – в том крике о себе, даря нам жизнь свою для жизни тех людей, что так не проживут

Для тех, которые возьмут, со скрещёнными на груди руками, и зубы сжав, до хруста всех костей, передадут, вложив туда свои мечтанья – всех людей!»

Музыка, танец и чтец одновременно закончили свое повествование. Диана стояла в середине сцены в солнечном свете, высоко подняв голову, гордая и величественная. Дин подошел к ней и тихо позвал: «Надюша…», Диана посмотрела на него и спросила, просто, обыденно: «Дин…, ты…, наконец-то, как хорошо, что пришел», – взгляд ее сиял от счастья. Дин подошел к ней, и они обнялись, вдруг Надя стала оседать в его руках и со смехом сказала: «Меня ноги не держат, я так устала», – Дин не отпуская ее, сел на пол на колени, он не мог плакать, не умел, но держа ее на руках, прижимая ее к себе, все шептал: «Ну, вот и все Надюша, все позади и уже больше никогда не повторится, теперь все будет хорошо. Вот увидишь». Бас и Валентин не торопясь собирали инструменты, потом пришли рабочие, погрузили все оборудование в фургон и все уехали. Свет погашен, тишина.

Лена сидела, не шелохнувшись, все это время и когда за ними закрылась дверь, она вдруг почувствовала себя такой одинокой, несчастной, жизнь закончилась, а ей так бы хотелось быть с ними, ведь это и ее мир, она понимала это, но что делать, как теперь быть, она не знала. Потом, не включая свет, она перебралась на маленькую кушетку, накрылась с головой в одеяло и лежала просто так не думая ни о чем.

Лена проснулась, солнце уже ярко светило в окно, было около одиннадцати, она полежала еще немного, размышляя, чем ей бы заняться в выходной, потом по приставной лестнице спустилась вниз и села в кресло, в котором она сидела в первую свою встречу с Валентином. Раздался телефонный звонок. Ей так не хотелось вставать, разговаривать с кем-то, но она заставила себя встать, а мало ли что-нибудь важное, кто его знает, прошла через всю студию, сняла трубку и пустым голосом сказала: «Алло, я вас слушаю…».

– Лена? Это Валентин, – голос у него был тихий и явно смущенный, – я вам позвонил…, я почему-то решил, что вы в студии…

– Да Валентин, что вы хотели? – Лена понимала, что она сейчас таким тоном убивает последнюю надежду, он сейчас извинится и скажет – да нет, простите ничего… и все, – Валентин, – начала суетиться Лена, – расскажите, как у вас вчера все прошло, получилась запись?

– Да… получилась… вполне все хорошо прошло…, – Лена чувствовала, что Валентин очень нервничает, думает о чем-то своем.

– Ну, вот и замечательно, я вам хотела сказать, что вы можете всегда пользоваться студией, если вам нужно, и приходите сюда почаще, – Лена тараторила, как будто боялась, что не успеет сказать все что хотела.

Образовалась некоторая пауза, оба молчали.

– Лена…, если вы сегодня не очень заняты, то могли бы мы сегодня встретиться, днем или вечером, просто так … – Валентин осекся.

– Да, – Лена еле говорила, – конечно, давайте, а где…?

***

Прошло почти тридцать лет. Дин и Надя поженились, у них родились три мальчика и две девочки, живут в своем замке. Иногда приезжают к Валентину. Бас уехал к себе в свой дом, больше не играет на контрабасе, читает, да слушает музыку, в основном джаз в исполнении старых мастеров. Петр читает лекции в разных университетах по теории физики. Валентин с Леной тоже поженились, у них двое детей, уже взрослые, мальчик и девочка.

***

Ранним утром в Михайловском саду, в одной из боковых аллей, сидел молодой человек, лет двадцати пяти, светловолосый с небольшой бородкой, одет в светлые джинсовые брюки и легкую спортивную светлую куртку, на ногах из тонкой мягкой кожи летние мокасины. Он сидел и читал небольшую книгу в розовом плотном матерчатом переплете. Как только первый луч восходящего солнца коснулся золотого шпиля, в конце аллеи появился немолодой человек и очень медленно пошел по аллее. Он очень странно выглядел, ему было на вид лет семьдесят, но по серо-землистому цвету гладко выбритого лица, по очень глубоким морщинам можно было дать ему и сто лет и даже больше. Он был высокого роста, очень худой, одет во все черное. Внешне его можно было принять за католического священника, а из-за толстых роговых очков, которые были популярны в середине двадцатого века, он походил на старомодного профессора университета, из-за прически и осанки его могли принять за военного в отставке. В руках его был огромного размера сложенный зонт, которым он пользовался как тростью. Он не спеша подошел к скамье, на которой сидел молодой человек и остановился напротив того, опираясь на зонт. Молодой человек, оторвавшись от чтения и улыбаясь, посмотрел открытым ясным взглядом на подошедшего старика и, указав на книгу, сказал: «Смотри, у букиниста нашел», – потом повернул книгу, не закрывая обложкой вверх, где было название «Моцарт». Молодой человек закрыл книгу, оставив ее на скамейке, встал и они вместе, также не торопясь пошли к выходу. Вышли на Марсово поле, и пошли по боковой алее к Мраморному дворцу. Было начало рабочего дня, вокруг спешили на работу люди, машины, ярко светило солнце и везде ощущалось какое-то приподнятое настроение, все улыбались, шутили, шумно