жителей. Полицейский участок восточного района стал оплотом местных сил сопротивления. Пришлось спешно отправлять туда все имеющиеся ресурсы, дабы подавить в зародыше, зреющее восстание. Время сейчас было самым главным ресурсом.

В город вошла конная артиллерия. Она отправилась в усиление двум группам, ушедшим на подавление ополчения. Неприятные новости исходили из Платинума — центра города. Аристократы дали отпор черни. Неорганизованная толпа разорив несколько домов встретила баррикады в последующих. Знатные офицеры княжества Шаронди, часть которых располагала здесь особняками, стала организовать защитные порядки. В бирже засел отряд защитников крепости, охранять которую теперь не было смысла.

На площадь стекались люди не зная, что вообще происходит и кто ворвался в город. Нужно было как-то расположить их. Я вышел на балкон дворца.

— Уважаемые граждане славного города Седалис, — внизу послышался неодобрительный свист.

— Где Батист?

— Что происходит?

— Ты кто такой?

— Много лет вас притесняли дворяне, чиновники и аристократы. За счет вас они отстроили свои замки! Я принесу вам свободу! Я простой человек, такой же как и вы! Я за равноправие всех людей! — я решил использовать беспроигрышную формулу, которая безукоризненно действовала на умы простого народа, в угоду революционерам всех времен. — Свобода! Равенство! Братство! Земля — крестьянам. Мануфактуры — рабочим! Долой кровопийц-аристократов.

Я так распалился, что мой голос было слышно во всех концах площади. Масса неодобрительных выкриков стала снижаться. Теперь даже раздавались возгласы поддержки.

— Вы хозяева города! Вся власть — народу! Вам решать, как должно делиться все производимое княжеством! Оглянитесь! Вас душат налогами, заставляют трудиться на барщине, обдирают как липку! Вы не можете прокормить детей! А у них, — я показал пальцем на горящие дома Палатинума. — Есть все! Они купаются в золоте, едят изысканную пищу, роскошествуют в неге и спокойствии, сытости и удовольствии. Сейчас ваши братья сражаются за ваше будущее с узурпаторами!

Началось перешептывание в толпе.

— Мой брат Рурк, там! — крикнул кто-то. — Ушел затемно. Я пойду помогать ему.

— Я тоже! Может принесу жене платье из дворянских запасов.

— Там ведь еды не меряно!

— Ага, и золота!

Потихоньку толпа стала перемещаться к Палатинуму.

— Бейтесь за свои права! — крикнул я им вслед.

Отдышавшись я уселся в кресло. Пыл толпы немного ослабит оборону аристократов. Все таки простой народ пошел не за идеей равенства, а за банальным грабежом. Зачем строить идеальное общество завтра, когда можно урвать жирный кусок сегодня. Общественная сознательность человека одинакова во все времена.

Батисту открыли рот, дабы дать попить.

— Ты сдохнешь! — яростно бросил мне наследник. — Отец уничтожит тебя.

— Ты станешь моим счастливым билетиком. Закройте ему рот, не хочу слушать слова его высокомерного величества.

— Государь, там пришел к вам человек. Говорит, его зовут Маклон Риди, — произнес гвардеец, стоявший у входа в зал.

— Впусти.

В тронный зал зашел старый знакомый. Купец Маклон Риди.

— Ну и устроил ты переполох!

— Зуб за зуб, как говориться. Ты не пострадал?

— Нет. Сезонные товары все ушли, а прочие я храню в лабазах в пригороде.

— Говори, что случилось.

— Тут такое дело! Мы давно уже дружим. Я вижу как хорошо вести торговлю у вас в баронстве и как сложно здесь. Высокие пошлины, налоги, военные выплаты с каждого торговца разоряют нас. Мы с нашей гильдией купцов хотели бы поменять порядки, но местная элита вцепилась во власть и не дает нам развиваться. Может хоть с твоим появлением станет лучше. В общем, я предлагаю нашу поддержку.

— Условия?

— Принять в свое подданство княжество Шаронди, и ввести те же правила торговли, как в ваших землях!

Я присвистнул. В мои планы не входила аннексия княжества, но сейчас эта мысль вдруг зажглась огоньком. Если удержим город, то вполне возможно и укрепиться на этих землях.

— Какие ресурсы ты сможешь предоставить? — спросил я, сохраняя видимую невозмутимость, даже строгость в голосе.

— Мои работники и работники купцов гильдии будут в полном вашем распоряжении. Только у меня в наличии тридцать пять человек. Всего же можно организовать до пятисот крепких мужиков.

— Тогда не теряйте времени. Жду всех здесь, во дворце. И как можно скорее. Со всем возможным оружием.

Батист все это время испепелял ренегата молниями взглядов. Маклон заметил это и сказал наследнику:

— Любая ветка, если её сильно гнуть, рано или поздно распрямляется. И это бывает больно.

Уже светлело, как ко дворцу потянулись шеренги крепко сбитых торговых работников. Все они имели на руках зелёные повязки, дабы их не трогали наши солдаты. Почти сразу же их посылали в усиление подавлявшим сопротивление войскам.

Палатинуме вовсю кипел грабеж и убийства. Толпа врывалась в дома знати, набивала карманы драгоценностями, а желудок — едой и вином. Закрепившаяся в бирже стража крепости пришла на выручку оборонявшимся аристократам, но все равно те сдавали особняк за особняком напирающей толпе черни.

Оружейная и пушечная стрельба слышалась с разных концов города. Крики и паника, предсмертные вопли и ржание коней оглашали городские кварталы вплоть до самого утра.

Ближе к обеду прискакал усталый Евмен.

— На юго-западе и востоке сопротивление погашено. По улицам дежурят сводные отряды наших и этих… с зелёными ленточками на руках.

— Потери.

— Много! Больше половины всадников и четверть конной артиллерии.

Я недовольно потер лоб. Получается, что сейчас Маклон Риди и его товарищи хозяева положения. Вздумай он "кинуть" меня и взять власть в свои руки — тогда даже сделать ничего не получиться.

— Нужно огласить на всех площадях и улицах манифест о даровании прав и свобод, как у нас в баронстве. Сейчас накидаю.

Через полчаса мой воспаленный усталостью мозг все же выдал весьма привлекательный для слуха простого жителя текст, в котором описывались обычные порядки нашего баронства. Здесь не нужно было подготавливать почву. Слухи о хорошей жизни в соседнем баронстве давно гуляли по Седалису и многие срывались со своих мест в поисках лучшей жизни в наших землях. Так что, как и ожидалось, восприняли новую власть простые трудяги вполне одобрительно. Патриотизм здесь не очень был распространен, так как разношерстная публика