Что касается Капезиуса: многие коллеги из аптеки заметили, что в прибытии огромного количества новых заключенных он увидел возможность разбогатеть. Вильгельм Прокоп, аптекарь-заключенный, сказал:

– Я знал Капезиуса как человека, всегда старавшегося по максимуму воспользоваться многочисленными перевозками из Венгрии[216].

Сначала Капезиус обыскивал поезда под предлогом поиска лекарств и приборов, а самом деле искал деньги и ценные предметы[217]. Нисли, ассистент Менгеле, сказал, что за Капезиусом быстро закрепилась «репутация отличного организатора» сбора имущества заключенных[218].

Фердинанд Грош, еврейский заключенный и аптекарь, знакомый с Капезиусом со времен его работы на Bayer, был привезен в Освенцим в июне. Он видел начальника на платформе во время отбора несколько раз в неделю, и «что касается лекарств, его интересовало одно: он заставлял всех нас копаться в баночках крема и тюбиках зубной пасты заключенных, надеясь, что мы найдем что-то драгоценное. Он каждый день приходил к нам, чтобы узнать, не нашли ли мы чего. За те несколько месяцев, что я проработал в аптеке, он собрал огромное количество ювелирных украшений, которые считал хорошей прибылью, своей собственностью»[219].

Медбрат-заключенный Людвиг Вёрль знал, что Капезиус жаждал найти спрятанные среди лекарств бриллианты.

– Это было для него важнее жизни заключенных, – рассказывал Вёрль[220].

Воровать Капезиусу было легко, потому что он, согласно правилам Освенцима, забирал все найденное в поезде и на платформе в аптеку, не подписывая никаких документов и не ведя учета. Это было огромное упущение в удушающей немецкой бюрократии, царившей во всех сферах механизма убийства, и этой лазейкой регулярно пользовались.

Когда польский аптекарь Тадеуш Шевчик в очередной раз вернулся с платформы, Капезиус сказал ему принести чемоданы из машины. «Там были кожаные чемоданы разных размеров, мне сказали отнести их в кладовую аптеки. Чемоданов было пятнадцать Я остался с Капезиусом, мы вместе их разбирали. В чемоданах получше и вещи были получше. Доктор Капезиус забрал все». По словам Шевчика, во «все» входили иностранные деньги, которые Капезиус тут же убрал в копилку, а также украшения и рейхсмарки, которые он переложил в другие чемоданы[221].

Однажды Капезиус решил подарить жене бриллиантовую брошь; он отправил Сикорского «найти» брошь. Когда тот вернулся, выполнив задание, Капезиус наградил его двенадцатью бутылками шнапса[222].

Прокоп, другой заключенный-аптекарь, тоже стал свидетелем тайных дел Капезиуса.

– Я раскладывал лекарства в кладовой на чердаке, когда вдруг пришел Капезиус. Он хранил там чемоданы заключенных. Капезиус сам приносил эти чемоданы из Биркенау. Во время смены я следил за тем, что он делает. Я заметил, что Капезиус отделяет ценные и дорогие предметы и складывает их в лучшие кожаные чемоданы.

Багаж был заполнен «новыми первоклассными костюмами». Прокоп был «поражен» увиденным; когда Капезиус заметил, что Прокоп не отводит от него взгляд, он остановился.

– Прокоп, ты знаешь, почему ты здесь. Рано или поздно ты умрешь. Когда именно – зависит от тебя. Если что-то замечаешь и начинаешь об этом распространяться, этот момент настанет раньше, чем ты думаешь. Надеюсь, ты меня понял.

Много лет спустя Прокоп рассказывал:

– Я знал, если хоть слово об этом скажу, мне конец[223].

Капезиус приказал Прокопу спрятать два чемодана с лучшей одеждой. Когда тот пришел проверить их наличие на следующий день, то ничего не нашел[224].

Аптекарь Освенцима достиг точки невозврата. Его главной целью стало воровство как можно большего количества дорогих предметов, чтобы по окончанию войны, у него было достаточно денег для начала новой жизни.

Эсэсовцы Освенцима осознали насколько изменился ход войны, и в каком невыгодном положении к 20 августа 1944 года находится Третий рейх. В этот день союзники, проверяя силу оружия, ударили по Моновицу. К счастью для пилотов, лагерь был настолько огромным, что промахнуться не представлялось возможным, даже в спешке. Директора и немецкие сотрудники Farben, вместе со свободными польскими и восточноевропейскими рабочими, забились в фабричные бомбоубежища. Работающих заключенных и военнопленных оставили бороться за жизнь[225]. В бомбежке погибло 40 из 1200 британских военнопленных (Farben специально организовала перевод способных узников в Моновиц). Сирены воздушной тревоги прозвучали еще дважды в следующем месяце, и 13 октября по Моновицу нанесли второй удар (почему союзники не разбомбили железные дороги, по которым нацисты привозили в лагеря сотни тысяч евреев на мгновенную смерть – вопрос, который по-прежнему активно обсуждается)[226].

Капезиуса не было в лагере во время сентябрьских бомбежек, он уехал в двухнедельный отпуск[227]. Он хотел навестить жену и дочек; Фритци тогда содержала семейную аптеку в Сигишоаре. Любой поездкой домой Капезиус очень рисковал: Красная армия захватила Трансильванию, и Румыния резко перешла на другую сторону, отвернувшись от Германии и нацистов. Фритци послала мужу письмо, в котором сообщила, что их дом в Бухаресте был уничтожен во время контратаки Люфтваффе[228].