Древесный уголь – старинный материал для рисования, но главный его британский производитель, компания «П. Х. Коутс», работает с углем лишь немногим более сорока лет и, как это ни удивительно, только благодаря несчастному случаю. Или, скорее, из-за двух несчастных случаев: первый был выпавшим позвоночным диском, когда покойный ныне Перси Коут неудачно упал осенним днем в середине 1950-х. Он провел два месяца, беспокоясь о деньгах и лежа на полу, слабый (weak), как его товар. Некогда ива была хорошим товаром – чем-то вроде нынешней пленки с пупырышками, и почти на каждом торговом судне, выходившем из Ливерпуля или Лондона, ценные вещи хранились в плетеных корзинах. Но потом, в период между мировыми войнами, подобный способ перевозки вышел из моды. Старомодные корзины уже не играли никакой роли в постъядерном мире пластика, так что компания оказалась на грани банкротства. Трудно было понять, каким должен быть новый способ заработка. Земля семьи Коут идеально подходила для выращивания ивы – эта часть Сомерсета находится ниже уровня моря, а ива любит воду, – но вряд ли сгодилась бы для чего-то еще.

Однажды утром Перси лежал у камина в тяжких раздумьях, как вдруг увидел среди пепла нечто, что изменило его жизнь. Это был кусок обожженной ивы, тонкий, просто идеальный. Человек, который разжег камин, использовал иву для растопки, как это делали в его семье люди многих поколений. Обычно ива превращается в золу, которая перемешивается с пеплом, но «по какой-то причине этот маленький кусочек угля уцелел и выкатился из огня сам по себе», – как сказала мне Энн Коут, невестка Перси.

Перси поднял его, начал чертить им какие-то каракули, и вдруг у него родилась идея. Он сожжет свой бизнес, чтобы выжить. Остаток времени до полного выздоровления Перси провел в экспериментах: он сжигал маленькие кусочки ивы в жестянках из-под печенья. Ченнино Ченнини в своем «Руководстве ремесленника» советовал угольщикам XIV века «связать ивовые палочки в пучки, положить в совершенно новую герметично закрывающуюся кастрюлю, а вечером, после завершения трудового дня, отправиться к пекарю и поставить эту кастрюлю в печь; пусть она останется там до утра, когда угольщик посмотрит, качественно ли прогорели угли, достаточно ли они хороши и черны».

Шесть столетий спустя Перси Коут проводил свои первые эксперименты примерно так же: он оставлял нарезанные ивовые палочки в старой печи на разное время и проверял, насколько хорошо после этого они рисовали. Однако дело было не таким простым, как казалось, и порой банки из-под печенья летели во двор – потому что Перси был в гневе из-за неудачи. Изготовить качественный художественный уголь для художников нелегко: он должен быть равномерно обуглен, причем до самой сердцевины, чтобы художник мог все время рисовать одинаковым черным цветом. Тем не менее в конце концов Перси разобрался во всех тонкостях, и сегодня в Британии едва ли найдется хоть один класс без коробки с углем от П.Х. Коута[54].

Соблазнительная краска для ресниц и бровей

История, по крайней мере Плиний, не сообщает нам о том, как жила молодая женщина из Коринфа после того, как ее мужчина отправился в путешествие. В конце концов, ее роль в древнеримской легенде уже была сыграна. Но однажды я сама, вспоминая моего возлюбленного, который был в тот момент в далеких краях, задумалась о девушке из легенды и о том, что могло случиться с ней дальше. Придумав в порыве страсти совершенно новую форму выражения своих чувств, она вдруг осталась совершенно одна. Скорее всего, она была творческой личностью, и я представила себе, как она коротает теперь совершенно свободное время, проводя другие художественные эксперименты. Она могла, как мне казалось, рисовать портреты возлюбленного на стене, пока не заполнила ее целиком, потом на полу или на потолке. Затем, когда часы разлуки превратились в дни и недели, она, возможно, привыкла к его отсутствию достаточно, чтобы расширить границы. Может быть, она написала автопортрет или играла со своими маленькими племянниками и племянницами, обводя их руки или ноги (делая рисунки наподобие тех, что находятся в древних пещерах австралийских аборигенов), чтобы развлечь их. Возможно, затем она попыталась нарисовать деревья, собак, лошадей и маленькие двухэтажные домики, чтобы сделать видимыми свои мечты о будущем.

Но что, если ей надоело использовать только одну разновидность живописного материала? Возможно, подумала я, она пробовала другие предметы, оставляющие черные и коричневые следы. Может быть, если бы ей представилась возможность опробовать наследников древесного угля, она предпочла бы свинцовые карандаши или индийскую тушь? Выкрасила бы она свою одежду в черный цвет или предпочла бы, чтобы ее видели только в самом светлом из классических одеяний? А если бы ее возлюбленный вернулся в Грецию, использовала бы она новые знания о пигментах, чтобы украсить свое лицо для такого случая?

Я представила, как наша героиня экспериментирует с тушью и лайнерами. Сначала она, возможно, использовала материал для рисования – уголь? – но быстро обнаружила, что он немного жжет, когда его наносят слишком близко к чувствительным глазам. Тогда она могла бы попробовать нанести алхимический металл под названием «сурьма» или «коль» – традиционный компонент многих ближневосточных подводок для глаз, который до сих пор используется косметическими компаниями. Слово «коль» происходит от арабского слова «кахала», означающего «окрашивать глаза». Сегодня в Европе коль обычно рассматривается как украшение, но в Азии он часто используется как духовная защита и лекарственный препарат. В Кабуле, управляемом талибами, солдат-фундаменталистов всегда можно было узнать по глазам, обведенным черным. Они выглядели красивыми, как девушки, но использовали сурьму для того, чтобы показать, что находятся под защитой Аллаха. Однажды я видела, как отец-афганец красил глаза своего маленького сына. Он сказал, что делает это для того, чтобы защитить мальчика от конъюнктивита. Он говорил так потому, что мыслил достаточно современно, однако другие родители делают это, чтобы заговорить демонов. Между прочим, Аллах, возможно, не одобрил бы того, что европейцы сделали со словом «коль». В 1626 году Фрэнсис Бэкон сообщил в своей книге Sylva, что «у тюрков есть черный порошок, сделанный из минерала, называемого Алкоголь, который они наносят под веко тонким длинным карандашом». Зная чистоту темно-серого порошка, они связали ее с чем-то еще, что было очищено и сублимировано, и поэтому название было перенесено на алкоголь, запрещенный в исламе.

Если моя почти воображаемая девушка интересовалась темными искусствами (или искусством делать темные пигменты), она вполне могла попробовать себя и в черной любовной магии. Среди множества советов для влюбленных, содержащихся в Камасутре, есть дразнящий рецепт идеальной сексуальной туши. Рекомендуется взять кость верблюда, окунуть ее в сок Eclipta prostrata (который также называют татуировочным растением благодаря получающемуся из него темно-синему красителю) и затем сжечь. Далее следует хранить полученный черный пигмент в коробке из верблюжьей кости и наносить его на ресницы с помощью карандаша из такой же кости. Польза, как обещает Ричард Бертон в опубликованном полностью и без купюр переводе 1883 года индийского руководства по искусству любви, заключается не только в том, что пигмент будет «очень чистым и полезным для глаз», но и в том, что он также «послужит средством подчинения других людей человеку, который его использует». Будем надеяться, однако, что бойфренд нашей девушки не читал эту книгу. Один раздел руководства рекомендует мужчинам приготовить порошок из некоторых ростков, перемешать его с красным мышьяком, а затем смешать полученную массу с обезьяньими экскрементами. Если пылкий любовник «бросит это на девушку, она не будет отдана замуж ни за кого другого», обещает добрая книга. Ну что ж, очень может быть.