скулы. – Авансцена. – Ведет дальше моим пальцем по бумаге и опускает свои прикосновения вниз по моей шее. – Арьерсцена.

Мы перемещаемся дальше по чертежу, и он очерчивает ключицу. Мое тело дрожит, и я поджимаю пальцы ног.

– Партер, бенуар, бельэтаж. – Его рука опускается вниз по моей груди и ребрам. – Ложа. – Он берет другую руку в свою, рисуя на ладони звезду, и переплетает наши пальцы.

Я откидываю свою голову к нему на плечо, пытаясь поймать взгляд Леви, и прижимаюсь плотнее к его телу не в силах сопротивляться желанию. Мне хочется буквально слиться с ним воедино, лишь бы унять зуд и покалывание, распространяющиеся по моей коже. Я чувствую, как его возбуждение упирается мне в поясницу, и на каком-то неосознанном уровне прижимаюсь еще сильнее, немного приподнимаясь вверх.

В животе оседает тепло, и мои веки трепещут. Леви резко вдыхает, стиснув зубы, и смотрит на меня. Его зрачки расширяются, словно в ускоренной съемке.

– Поцелуй меня, – выдыхаю я прежде, чем успеваю подумать.

– Как друга? – спрашивает он, не отрывая от меня взгляда.

– Да. – Я закрываю глаза.

Он приближает свое лицо к моему, проводя губами от виска до щеки, после чего возвращается обратно и целует в лоб.

– Когда передумаешь быть моим другом, попроси еще раз.

Глава 15

Леви

Приходится приложить все усилия, чтобы отстраниться от Бель, хотя каждый нерв в моем теле буквально кричит от потери контакта. Не могу поверить, что она попросила меня ее поцеловать.

Поцеловать. Черт. Повтори это себе еще сотню раз и, возможно, сможешь поверить в это.

Развернувшись, я направляюсь к гардеробу, расстегивая по пути мокрую рубашку, и сбрасываю ее с плеч.

– Что, по-твоему, ты делаешь? – доносится до меня голос Бель.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней, продолжая раздеваться. Бель смотрит на меня широко распахнутыми глазами, явно пребывая в шоке. Девушке удается быстро надеть маску невозмутимости с бегущей над головой строкой «Тебе не удастся меня соблазнить». Но она не может удержать взгляд, который блуждает по моей груди и прессу.

– Полагаю, что раздеваюсь. Мне холодно. – Это ложь, потому что моя кровь чуть ли не кипит, но мокрую одежду снять не мешало бы.

– А без одежды теплее?

Она приподнимает бровь, не отрывая глаз от шрама на левой стороне моих ребер. Он начинает гореть от ее пристального внимания, и мне хочется поскорее скрыть его. Чувство уязвимости накрывает меня с головой, словно цунами. Бель молча рассматривает шрам, и ее взгляд расщепляет меня, как кислота. От этого хочется бежать. Так происходит всегда, потому что Бель не просто смотрит, она видит меня.

– Ну, даже голым теплее, чем в мокрой одежде. Кстати, учитывая твое состояние, тебе тоже стоит переодеться во что-нибудь сухое. – Я указываю на нее пальцем, пытаясь не выдавать свою нервозность.

– Мне и так хорошо, я согрелась. – Бель смотрит куда угодно, но только не на меня.

– Я заметил.

– Ох, заткнись, – раздраженно говорит она, закатывая глаза.

Я захожу в гардероб, расстегиваю брюки и делаю несколько успокаивающих вдохов, мысленно представляя, что меня кто-то бьет по яйцам. Потому что, кажется, только это может унять член, который требует внимания Аннабель Андерсон.

Приведя себя в чувство, быстро переодеваюсь в футболку и спортивные штаны. Точно такую же одежду беру для Бель, потому что как бы она ни сопротивлялась, я заставлю ее надеть сухие вещи.

Девушка стоит на том же месте и все еще смотрит на чертеж. Никогда не забуду ее взгляд, когда она поняла, что на нем изображено. Было ощущение, что я достал ей гребаную звезду с неба, а не начертил что-то отдаленно похожее на театр. Это мой проект для поступления, и я очень надеюсь, что он будет выглядеть лучше, чем сейчас.

Но Бель узнала, догадалась сама. И, черт возьми, в тот момент я почувствовал, будто та самая соединяющая нас нить окончательно завязалась в крепкий узел.

– Вот, иди переоденься. Ванная там. – Я указываю в другой конец комнаты. Уже вижу, как она хочет возразить, поэтому опережаю ее: – И прежде чем из твоего рта вылетит хоть слово, знай: если потребуется, я привяжу тебя к кровати и сделаю все сам. У меня никогда не было специфических наклонностей, но ты явно пробуждаешь во мне зверя, так что советую поверить мне на слово.

Она смотрит на меня, открывая и закрывая рот, после чего выдергивает одежду из моих рук и заходит в ванную, хлопнув дверью. Маленький бунт – это хорошо.

Когда Бель возвращается из ванной, я уже лежу на кровати. Она подходит и переминается с ноги на ногу, стоя около меня.

– Это что-то типа парного лука? – спрашивает она, указывая на нашу одинаковую одежду.

– Если тебе так хочется, то да. Можем еще купить футболки «Моя» и «Мой» со стрелочками на спине. – Я игриво шевелю бровями.

Она неуверенно смотрит на меня, продолжая стоять на месте.

– Ложись. – Я похлопываю по кровати рядом с собой. Ее тело будто приросло к месту. – Бель, не заставляй меня укладывать тебя силой.

– Ты невозможен. – Из нее вырывается гневное рычание, но она ложится на кровать и сворачивается в позу эмбриона, отвернувшись от меня. – Бесишь, – бурчит она.

– Очень рад, что именно я тебя бешу. Это мне льстит. – Я накрываю ее одеялом и трогаю лоб. Он такой горячий, что можно обжечься. – Сейчас принесу тебе лекарство, не засыпай.

Бель оглядывается на меня через плечо, и в ее глазах плещется чистое удивление и… благодарность? Боже, о ней вообще кто-нибудь заботится, кроме нее самой? Почему она так реагирует на простые вещи?

– Спасибо, – шепчет Бель, сжимая мою руку.

Я спускаюсь вниз за лекарством и водой. Беру все необходимое и, захватив ее сумку, поднимаюсь обратно в комнату. Стоя в дверном проеме, смотрю на Бель в моей постели. Она такая маленькая – мне хочется отгородить ее от всего мира каким-то защитным пузырем. Желательно, чтобы я тоже находился в нем с ней. Мне многое известно о ее жизни, но также многое остается тайным. Мы в этом с ней похожи: она знает обо мне достаточно, но понятия не имеет о том, что я совершил.

Я в курсе, что с самого детства ее воспитывали в строгости: она всегда казалась на пару лет старше других детей. Не внешне, а ментально. После рождения Авроры все стало еще хуже: семилетняя девочка с нежной творческой душой окончательно стала взрослой. Я хочу ей помочь, но не знаю как.

Да и смогу ли я ей помочь, если даже себе не