сейчас родители в таком состоянии, что, уверена, слушать правду и не станут. Все равно не поверят. При малейшей оплошности они тут же выливают на меня ушат холодной воды, в виде упреков и порицания.

— Видишь, до чего ты отца довела? — бранится мама, протягивая папе стакан воды. — В каком свете выставила нашу семью? Не стыдно?

Опустив глаза в пол, киваю часто, роняя слезы.

— Стыдно. Очень стыдно, — говорю тихо, искренне раскаиваясь.

— И еще, Анна, ответь мне, только честно, эти цветы… Они от… — обессиленно произносит отец.

— Нет! — тут же выкрикиваю. — Цветы правда были для одногруппницы. Ты же видел, как я уходила с ними из дома.

— Распущенная девчонка! Завтра же… Завтра же пойдешь в церковь, ты поняла меня? А сейчас живо в свою комнату и до утра не показывайся на глаза, паршивка! — сжав мое плечо, мама силой вытолкнула меня из кухни.

Вернувшись в спальню, в свой маленький, уютный уголок, бросаю сумку на пол и падаю на кровать лицом в подушку. Погружаясь из-за сложившейся ситуации в истерику, реву белугой, ругая себя за неосторожность, слабость, за попытки оправдать свое поведение ложью. Что может быть хуже неодобрения родителей?

А ближе к полуночи меня и вовсе добивает прилетевшее сообщение.

Савельев_443гр.: «Правда или действие, Тихоня?»

_______________________

Глава 14

«Рядом с тобой я в лютый кураж вхожу…»

Мирон С.

_______________________

Мне нужно ее увидеть. Очень.

Я как конченый маньяк гоняю образ Тихой в голове. Нежная, нетронутая, недоступная. Она — как непокоренная вершина. Как запрещенный препарат. Как самый сладкий грех.

При виде новенькой тупею на глазах и вытворяю всякую дичь. Сегодня — особенно. Понимаю же, что перегнул палку, что сильно напугал синеглазку, но остановиться уже не смог. Хотелось растрясти ее, вывести на те эмоции, которая она упорно задвигает. Да и потом… Иначе у нас не выходит. Штурмом брать крепость приходится, открыто говоря о своих желаниях, потому что с таким упертым характером мы вряд ли сдвинемся с мертвой точки в ближайшее время.

Сука, как же я хочу ее.

— Мир, ты че, как придурок, лыбу тянешь? — жалит мелкий шершень, запуская в меня через весь стол фантик от конфеты. — Снова на голых баб пялишься?

Ага… Как бы не так… Я бы рад пялиться на кого-нибудь другого, вот только голые бабы меня уже не вставляют так, как одетая в балахоны новенькая.

— Мелкий прыщ, что-то ты сегодня слишком много болтаешь, — высекаю, блокируя экран мобильника, на котором только что прокручивал фотографии Тихой. — Ты же еще утром сдристнуть должна была. Так что давай, собирай барахло и вали в бабушке, — ловлю фольгированный шарик и в ответку бросаю его в сестру, попадая прямо в лоб. — И не забывай, что через час у тебя музыкалка.

— Ауч, — вскрикивает Ясения, потирая ладонью с длинными острыми когтями то место, куда прилетел фантик. — А разве не ты меня отвезешь? — куксится, выпячивая по-детски нижнюю губу.

— Ты же шершень. На крыльях долетишь, — заталкивая в рот последний кусок бутерброда, запиваю его апельсиновым соком.

— Тогда я попрошу Вадика меня отвезти, — дергает за нужные нитки эта малявка, принимаясь вертеть между пальцев пилочку для ногтей.

И как ей удается манипулировать мной? Знает же, зараза такая, что за нее любого порву, вот и снова тычет своим Ва-а-диком, вынуждая меня ради нее пойти на прогиб.

— Не понял… — вскидывая взгляд на сестру, всем видом показываю, чтобы она забрала свои слова обратно. — Ты все еще с этим кочаном трешься? Слышь, школота, я же тебя предупреждал, чтобы этого задрота рядом с тобой не было, — это, блядь, звучит как самое главное условие, которое я ей выдвигаю, чтобы не сравнять мудилу с землей.

— Тебе-то что? Волнуешься? — паясничает воображала.

— Представь себе!

Бля, и когда Яська вырасти успела? Семнадцать только, а уже ухажеров на крючок ловит. Вертит ими, как барабаном на «Поле-чудес». А иногда ее так заносит, что конкретно стопорить приходятся. Малая же берегов вообще не чувствует и фразу «берите от жизни все» понимает ну уж очень буквально. А я только и успеваю пасти ее, чтобы шальную никто не обидел, потому что я жесть как за нее волнуюсь.

— Ладно, шершень, через полчаса жду тебя в тачке. Закину сначала в музыкалку, а потом к предкам-старшим. Так что в темпе вальса давай.

Ясения шустро подорвалась, чмокнула меня в щеку, назвав самым лучшим братом, и стартанула собирать барахло. Я же тем временем прикидывал, как вытащить Тихую на разговор. Нужно найти способ, который поможет мне разговорить девчонку, потому что наше общение дальше, чем «отвали», «не трогай меня», «не подходи» не заходит.

А ближе к полуночи меня прямо-таки ломать начинает, выкручивать. Желание увидеть новенькую не просто раздирает, а накаляется до критической точки и контролировать его я больше не могу.

Беру в руки телефон и строчу сообщение:

Мирон_Савельев: «Правда или действие, Тихоня?»

Но глупо предполагать, что новенькая сразу ответит. Она же, мать вашу, любит часами меня мариновать!

Пялюсь в экран, но там ни намека на то, что Аня хотя бы прочитала мое сообщение. Вижу, что смс долетело до адресата, но она его даже не открыла. И почему я этому не удивлен?

Минута. Две. Пять.

Твою ж…

Она, блядь, что, вечно игнорить меня собирается?

Через десять минут глупого ожидания начинаю закипать. На нервяке то по комнате перемещаюсь, то, падая на кровать, изучаю белый, сука, потолок. Ровный. Матовый. С точечным освещением. Наверное, я никогда в жизни ничего так сильно не ждал, как долбанного ответа от провинциальной красотки, которая нехило за яйца меня поймала. Но думает ли Аня о том, что у всего есть свой предел? Я же не железный, сорвусь с цепи, а там за последствия не ручаюсь. Сорян, господа.

Мирон_Савельев: «Увидимся?»

Набиваю второе сообщение. Даю две минуты на ответ. В противном случае — завожу тачку.

Врубаю секундомер.

И… О да-а-а! Провокация делает свое дело.

После второго залпа под сообщениями появляются две синие галочки, свидетельствующие о том, что она, Святая-Анна-Тихая, все-таки их прочитала. А после этого последовало движение карандаша на экране.

Новенькая набирает ответ.

Тихоня: «Можешь хотя бы на один день оставить меня в покое? Достал, честное слово!!!»

Мать честная, на три восклицательных знака расщедрилась!

Мирон_Савельев: «Сыграем, и отстану… Наверно»

И отражаю тем же:

Мирон_Савельев: «!!!»

Мирон_Савельев: «Так что, правда или действие?»

Тихоня: «Это глупая игра, не находишь?»

Мирон_Савельев: «Я буду писать тебе всю ночь…»

Тихоня: «Хорошо! Достал! Я выбираю правду! Задавай свой