— Все в ваших руках. Я вижу мужчину, вы встретились… — она запнулась, — недавно. Он чужой, но это ничего. Вы снова встретитесь. Нужно дать ему шанс. Он из тех, кого нужно приручать, больше всего он ценит свободу. Не торопитесь. Приворот вам не нужен, это не для вас. Вы в них не верите, правда?

Ее взгляд пронизывал. Я кивнула. Не то что не верю, нет, но считаю насилием. Любовь — подарок судьбы, и выцарапывать его силком, за деньги, как-то неправильно. Мне не нужен мужчина, скрученный магией, лишенный свободной воли… Я кивнула.

Она опустила глаза на карты. Кусочки картона с легкими шлепками падали на стол. Ванесса нахмурилась, всматриваясь в выпавшую карту.

— Карта Симболон, — она ткнула пальцем в картинку с бегущей женщиной. — Страх. Я чувствую страх… Чего вы боитесь? Карта серьезная.

Она уставилась на меня, и я увидела, что глаза ее потемнели, из темно-серых стали почти черными. Я замерла, чувствуя нарастающее напряжение в спине и шее. Мне казалось, я не могу шевельнуться, губы мои пересохли. Ее лицо потемнело и исчезло! На месте лица было мутное пятно…

— Что-то случилось? — Ее голос вернул меня в реальность.

— Умерла моя добрая знакомая Елизавета. — Видит бог, я не хотела этого говорить, во всяком случае, не так скоро, вернее, не решила, нужно ли, но ничего не могла с собой поделать. — Елизавета… Элиза…

Слова вылетели без всякого моего участия.

Ванесса смотрела на меня в упор. Пальцы ее застыли и побелели, сжимая карты.

— Она бывала у вас… Она говорила, что внутри у нее падший ангел. Я думаю, она сошла с ума.

— Елизавета… — Она наконец отвела взгляд, задумалась на миг. — Она говорила, что знает меня?

— Да. И в дневнике писала про вас… Весь дневник про вас. — Это было вранье, но я верила в то, что говорила.

Вообще, это была не я, я не знаю, кто это был, кто-то чужой, с заторможенной речью, пустотой внутри и тонкой звенящей струной в затылке. А я смотрела на себя со стороны, откуда-то из зеркала в оловянной раме, как на кузнечика, нанизанного на иглу ее взгляда.

Я сглотнула и попыталась улыбнуться.

— Он с вами? Можно взглянуть?

— Нет. Он остался у нее. Я не понимаю, почему она… умерла.

— Как она умерла?

— Самоубийство. Почему? Что с ней случилось?

Она снова опустила взгляд на карты. Помолчала. Потом сказала:

— Я не знаю этой женщины. Эта женщина никогда ко мне не обращалась. Вы сказали неправду.

— Но Елизавета говорила… — настаивала я.

Ванесса жестом остановила меня.

— Нет. Я думаю, вам лучше уйти. Я не могу вам помочь. Я не знала вашей подруги.

Я поднялась, нагнулась за сумкой, ударилась локтем о ручку кресла и вскрикнула от резкой боли. Не взглянув на Ванессу, пошла к двери, чувствуя спиной ее взгляд. Мне хотелось закричать или заплакать от бессилия и нелепости ситуации. Она просто выставила меня вон. У двери я оглянулась. Глаза наши встретились.

— Будьте осторожны, — сказала она. — Берегитесь. Безумие заразительно…

Выскочив из темного подъезда, я со всхлипом втянула воздух. Вечер был прохладный, пахло дождем. Мне казалось, меня ударили по лицу, неожиданно и очень больно. Я прислонилась спиной к стене дома, почувствовав ее ледяной холод. Мне было плохо, колени стали ватными и дрожали мелкой противной дрожью. Не нужно было… Ничего не нужно было! Я стояла в незнакомом дворе, с ужасом осознавая, что не знаю, куда идти. Место было мне незнакомо. Двор был пуст. На лицо мне упала капля дождя. Одна, другая, третья. Я подставила лицо каплям, чувствуя, как холодные струйки затекают за ворот блузки. Зубы мои выбивали дробь, меня трясло, как в ознобе, но постепенно появлялось чувство, что я возвращаюсь, что меня снова включили. Двор уже не казался чужим, я увидела улицу сквозь чахлый кустарник — там мелькали автомобили, гудели двигатели и шаркали ногами прохожие. Мстиславская, вспомнила я с облегчением, это в центре, и я знаю, как идти домой!

Она что, заколдовала меня? И эти жуткие карты… Черный рыцарь на коне и бегущая женщина… Страх? А черный рыцарь? Надо разузнать.

— Успокойся, — сказала я себе. — Просто это не твое. Ни магия, ни детективные упражнения. В магию ты не веришь, игра в детектива — тоже мимо. Все правильно, она сказала, что не знала Елизавету… А что еще она могла сказать? Во-первых, клиентов не обсуждают, во-вторых… Что во-вторых? Заколдовала ее? Зачем? Чтобы привязать к себе, напугать и тянуть деньги? Не похоже, не чувствовалось в ней торгашеской суетливости и саморекламы, уж я-то в этом разбираюсь. Спокойна, неулыбчива, серьезна, с манерой смотреть в упор, выжидающе. Такая не будет пугать, такая сразу наложит… Как это называется? Могильная порча, кажется. Вот ее и наложит. Зачем? Ну, мало ли… Потому что ее попросили и хорошо заплатили. Магия тоже товар. Хорошо разрекламированный и хорошо продаваемый товар. Ее попросили, и жертва помрет. Неужели ей не страшно? Одно оправдание, никакая она не ведьма, а просто продает товар, на который есть спрос. А если настоящая? Настоящая зеркальная ведьма? Тогда как?

Да сколько можно, одернула я себя. Хватит! Прекрати.

Дождь припустил сильнее, и я побежала по лужам, прикрывая голову сумкой. Резко потемнело, мир стал размытым и нечетким, зеленые и красные огни фар казались глазами монстров, дождь скрадывал мелкие уличные звучки́, сливая их в мощный угрожающий гул. А потом рявкнул гром. Нет, сначала ослепительно полыхнула молния, а только потом загрохотало. Тут же включились противоугонные сирены припаркованных машин, и мир вокруг меня словно обезумел. Вспышки, чередующиеся с ревом, красные и зеленые враждебные подглядывающие глаза, потоки грязной воды по тротуарам, низвергающиеся сверху холодные струи. И я, вымокшая до последней нитки, безумная бабочка в безумном мире, в поисках выхода слепо тыкающаяся в стены своей глупой головой…

Мне даже не пришло в голову заскочить в первый попавшийся магазин и переждать грозу. Я летела, не в силах остановиться, переминаясь нетерпеливо на перекрестках, не узнавая знакомые улицы, сворачивая куда попало… Бег в никуда. Как можно дальше от нее.

Домой я все-таки добралась. На автопилоте, как говорит Костик. С выключенным сознанием. Замерзшая, дрожащая, с негнущимися пальцами, не попадающими в кнопки кода.

С чувством облегчения я переступила порог и без сил опустилась на тумбочку. Аделина радостно тявкнула. На полу около тумбочки стала растекаться лужа, и я подумала, что сейчас я растаю без следа…

Есть еще и в-третьих, пришло мне в голову: зеркальная ведьма сказала правду. Она не знает Елизавету. Ванесса — редкое имя, но, возможно, не единственное в городе. Надо будет покопаться на городских ведьминских сайтах…

Нет! Не надо. Хватит. Все. Точка. Не хочу больше. Вычеркнуть и забыть.

Мария Станиславовна из первой квартиры «гуляла» на лавочке у подъезда. Федор Алексеев узнал ее сразу. Тонкая сухощавая бабуля с короткими седыми волосами выглядела кроткой и мудрой. Крохотные ручки сложены на коленях, на груди на блестящей цепочке висят очки. Хрестоматийная старушка с картинки о счастливой старости, если добавить внуков, пироги, герань на окне, теплые улыбки, любовь и благолепие. При этом взгляд, которым Мария Станиславовна окинула Федора, был неожиданно цепким. Не так он представлял себе бывшую соседку доктора Сницара! Она виделась Федору злостной сплетницей, всюду сующей свой нос, а перед ним сидел смирнехонько божий одуванчик. Правда, внимательный взгляд старушки оставлял некоторую надежду. Может, не она? Судя по описанию Сницара, она. Их две, сказал доктор, одна маленькая и седая, другая толстая, цыганистая, в черной чалме, с сигаретой. Страшный суд, осколки прошлой эпохи. По-моему, они там и ночуют. Мария Станиславовна — лидер, толстая, с сигаретой — Зоя, ассистент. Федор поздоровался и сел рядом с лидером.