— Из прокуратуры? — спросила она неожиданно басом, с любопытством рассматривая Федора кроткими голубыми глазами.

— Заметно? — Федор улыбнулся.

— А то! — Она довольно ухмыльнулась. — У меня глаз алмаз. По Васькину душу? Туда его, подлеца, давно пора. Никому жизни нет, убила бы! Если надо свидетеля, я подпишу. Тебя как зовут?

Божий одуванчик оказался не столько одуванчиком, сколько кактусом — попробуй тронь!

Федор представился и в свою очередь спросил, как ее зовут.

— Мария Станиславовна. Сколько же это ему дадут за такие художества? Только имей в виду, не условный. Условный с него как с гуся вода.

— Мария Станиславовна, я по другому вопросу, — сказал Федор.

— По другому? — Она слегка опешила. — По какому такому другому? Больше вроде нечего…

— Помните, в двадцать второй квартире…

— Штольца? Семен Леонидовича? Помню, как же! Хороший человек был, доктор по сердцу. Эка хватился. Его давно уже нет, уехал в Израиль. А чего надо-то?

— Меня интересует, кому он сдавал квартиру…

— Так Георгию Николаевичу и сдавал, своему родичу. Тоже доктор, из кардиологии. У их вся семья доктора, он говорил. Жалко, выехал от нас, купил квартиру и выехал. А зачем он тебе?

— Не столько он, сколько его жена…

— Жена? Да какая она ему жена! — возмутилась старуха. — Тьфу! Певичка из кабака, вся из себя…

Она махнула рукой:

— Юбка до пупа, каблучищи, сиськи вывалит, срамотища! А визгу-то, визгу! Поймала мужика, вцепилася, как вошь в кожух, а он — Лерочка, Лерочка, а она его по мордасам!

— Она его била? — удивился Федор.

— Ну, не так чтоб… — притормозила Мария Станиславовна. — Лично я не видела, а Зоя из десятой говорит, это моя подруга, что лупила, а он только ручками заслонялся, бедолага. Нежный пошел мужик. А потом собрала вещички, и фьють! Подалася на заработки в Европу. Своих там хвойд мало. А доктор хороший. Давление у меня мерил, никогда не отказывал, и выписывал, чего надо. И всегда успокоит, пошутит… Я ему говорила, тебе, говорю, Георгий Николаевич, жена нужна, а не… Есть тут у меня одна на примете, смотри, говорю, так и прокукуешь почем зря. Он вернулся, а ее и нету. Съехала с чемоданами. Может, и чего лишнего прихватила. Он черный ходил, не поверишь. И почитай, сразу переселился, через два месяца, не захотел оставаться. Я так и знала, что она на учете…

— На учете?

— У вас в прокуратуре на учете! Может, еще в Европе в розыске. В этом, Интерпол называется. Еще Зое сказала, допрыгается эта вертихвостка… Я тебе больше скажу. — Мария Станиславовна понизила голос: — Она гуляла от него! Сама видела.

— Он знал?

Она пожала плечами, увела взгляд:

— Да кто ж его знает! Может, и знал. Я ничего ему не сказала, чего в душу лезть, бередить. Мое дело сторона, а его страх жалко было.

Федор удержал улыбку и спросил:

— Вы видели с ней мужчину?

— Ее хахаля, а не мужчину! Видела, и не единожды. Как только Георгий Николаевич в командировку… Он всегда по командировкам, все этой прорве денег мало, а она уже и ведет к себе. Пьянь подзаборная! Он ее лапает, она хихоньки строит, глаза б мои не видели!

— Как он выглядел, помните?

— А чего, помню, конечно. Здоровый, морда красная, плечи косая сажень, и весь в цепочках, и серьга в ухе. Чисто цыган из табора, только волос белый. И на руках цепочки, вот тут, как у бабы! — Она потрясла в воздухе кистями рук. — И одет как павлин, в пестрое. Вроде мужик из себя, а одет как баба, только без юбки. А уходил уже утром. Стыдоба!

— Как его звали, случайно, не знаете?

— Да откуда ж, — сказала она с сожалением. — Не знаю. Чисто клоун из цирка.

— На чем они приезжали?

— Так на такси ж, он ее вытаскивал, а она на ногах не стоит, цепляется за него…

— Вы видели, как она уезжала?

— Не видела, у меня дочка гостила, так я все больше дома. И Зоя не видела, ногу подвернула. Прямо простить себе не могу. Хватилися не сразу, а тут Георгий Николаевич вернулся, а ее нету. Я спрашиваю, где, мол, а он говорит, уехала. Насовсем. А сам смурной. Я еще подумала, скажи спасибо, что жилплощадь освободила, а то добром бы это не кончилось. Считай, задешево отделался. Знаю я таких!

— Вы этого мужчину с тех пор не видели?

— Не видела. Да я и не хожу никуда, почитай, все время тут. Может, они вместе в Европу укатили.

— Откуда вы знаете, что в Европу?

— Зоя спросила у Георгия Николаевича, он и сказал. Туда им и дорога. А что случилось-то? — спохватилась она. — Зачем тебе?

Тут же хлопнула себя ладошкой по лбу:

— Тебе этот циркач нужен! Я знала, что нечисто, бандюк он!

— Почему бандюк?

— Человека сразу видать, — сказала бабуля внушительно. — Этот на все способен, хорошенькое дело, муж за порог, а он в дом! Бандит и есть. А зачем он тебе?

— Поговорить надо, — сказал Федор. — Может, не он.

— Как это не он! — взволновалась Мария Станиславовна. — Конечно, он! Жулик! Я Зое сразу сказала…

Она говорила и говорила, всплескивала руками, охала и ахала. Щечки порозовели, седые прядки встали торчком, очки прыгали и готовы были сорваться с цепочки. Федор кивал, прикидывая, как бы так попрощаться, чтобы не обидеть. Выбрал момент, озабоченно посмотрел на часы и произнес: «Мне пора, Мария Станиславовна, спасибо большое!» Мария Станиславовна была разочарована, но не сдавалась — попросила телефончик, как в кино, на случай, если вспомнит что путное, и они расстались самым душевным образом.

Выйдя на улицу, он замедлил шаг и чертыхнулся. Надо было спросить про убийство в башне, несомненно были слухи и сплетни, и такой бесценный свидетель, как Мария Станиславовна, мог натолкнуть на стоящую идею. Он оглянулся. Старушка смотрела ему вслед. Ручки на коленях, кроткий взгляд, добрая улыбка. Федор поежился и решил, что на сегодня хватит. Не все сразу. Сначала получим интересующую нас информацию от капитана.

Он сел за столик уличного кафе, достал из папки блокнот и ручку, стал резво чиркать. Кое-что есть. Друг Леры, здоровый амбал с красным лицом, увешанный цепочками клоун и жулик. Это хорошо. Если отбросить некоторую эмоциональность свидетеля, то детали портрета вполне узнаваемы. Люблю пожилых дам за их активную жизненную позицию, сказал себе Федор, захлопнул блокнот и принялся за кофе. Отпивал и раздумывал, куда теперь. Оперативная работа захватила его, и он, улыбаясь, вспомнил Савелия с его настойчивыми просьбами открыть наконец частное детективное агентство. Савелий уже видел себя партнером… Федор называл его дежурным детективом, а капитан Астахов только фыркал и закатывал глаза. А что, недаром Федор все время хвалит его интуицию. Плюс жизненный опыт и тысячи прочитанных криминальных романов, дамских, правда. Савелий даже пообещал найти деньги. А что, думал Федор, а почему бы и нет, в жизни нужно все попробовать, тем более тема не новая, а скорее возвращение к истокам. Он с ностальгией вспомнил о бытности капитаном. Последнее его дело — убийство тележурналистки на Черном озере. А теперь снова Черное озеро… И что бы это значило? Знак? Новый виток? Завершение цикла? Надо будет намекнуть Савелию про знаки, интересно, что он скажет. Он любит мистику, хотя не верит в нее. Мистика-дуристика, говорит капитан. Достали вы меня, говорит капитан. Никакой мистики нет в природе. Жизнь проста, как прямая линия. Веди себя прилично, и будет тебе счастье. Мистика… Ха! Шарлатанство и аферизм. Митрич, ты веришь в мистику? Вы уже определитесь, парни, или философия — или мистика. Хотя один черт! Капитан скептически машет рукой.