Когда Лушин поднял с пола телефонную трубку и положил ее на рычаг, Ольга с глухим стоном опустилась в кресло:

— Господи, если ты есть, не дай ему погибнуть!

А Сергей Петрович, потирая шею, только начавшую отходить от оцепенения, и припомнив животный страх, охвативший всех, когда Иван, отшвырнув трубку, скользнул к выходу, хмуро покачал головой и пробормотал себе под нос:

— Дай бог, чтобы там хоть что-то осталось.

Волк вынырнул в двух кварталах от особняка. Он был абсолютно наг. Все его существо захлестывали волны ярости. Кровавый туман, застилавший глаза, ушел. Зверь радостно ревел. Вены, казалось, лопались от адреналина. У левой ноги бесшумно вырос серый брат. Волк ласково провел рукой по лохматому загривку и тронулся с места. Они бежали посередине дороги. Машин не было. Ярко горели фонари. Небольшая молодежная компания, оккупировавшая остановку, безуспешно пыталась рассмотреть, откуда раздается легкое шлепанье босых ног. По небу, заслоняя звезды, неслись низкие, тяжелые тучи. Волк мельком бросил взгляд вверх, где-то на задворках сознания промелькнул куцый вопрос: «Сыч, что ли?..» — и тут же угас без ответа.

Стрелять начали, когда они выбежали на прямой участок, ведущий прямо к особняку. В ночной тишине выстрелы, даже с глушителем, звучали особенно резко. Однако когда они подбежали к воротам, в отдалении загрохотало. Стрелять перестали. Стало слишком темно, да и пули со стороны города теперь летели в особняк. Из особняка пока не раздалось ни одного выстрела, но Волк чувствовал, как из-за мрачных стен несет злобой и страхом. Он остановился и протянул руку. Ладонь закололо, ограда была под током. Волк зло улыбнулся. Этим они хотели его остановить? Он пробежал вдоль забора до угла и выскочил к новым воротам, перекрывавшим широкую лестницу. Подойдя вплотную к решетке, он на несколько мгновений снял наговор и почувствовал, как в него уперлись десятки глаз. Волк позволил зверю послать внутрь особняка свой беззвучный, но от этого еще более страшный рев, почувствовал взрыв страха внутри каменных стен и наложил ладони на решетку. Между кистями рук полыхнуло, вспыхнула искрящаяся дуга. Волк хрипло захохотал и вырвал решетку. Искры потухли. Отброшенная воротина загрохотала по ступеням, а Волк кинулся вверх по лестнице. И тут особняк будто взорвался. По нему било не менее полусотни стволов. Волк подкатился под ступень и изо всех сил напряг туманную сеть наговора. По ступеням визжала дробь и картечь, грохотали «Калашниковы», а пару раз он узнал резкий выстрел «подствольника». Волк довольно зарычал, подобный огонь означал только одно — панику. Когда стрелки опустошили магазины, Волк рывком вскочил на ноги, скинул наговор и, бросив в ночное небо, с которого упали первые капли дождя, полный ярости вой, рванул вверх по ступеням.

Его ждали. Широкая парадная дверь была не заперта. Волк явственно ощущал десяток дул, направленных на еще закрытые створки, и напряженные глаза за прорезями прицелов. Зверь довольно рыкнул и потащил его за собой. Волк разбежался и ударом ноги вышиб раму окна, расположенного слева от двери. Тяжелый стальной блок не успел коснуться пола, как по опустевшему проему с грохотом хлестнули горячие струи очередей. Волк молнией проскользнул к еще одному проему и ударил по раме. Примолкшие было стволы заговорили с новой силой, по прочному пуленепробиваемому стеклу зазмеились трещины. Но в выбитом окне мелькнула серая стрела. Очереди отвернули от окна, внутри дождем полетела штукатурка. Зверь радостно заревел, и Волк, не успев осознать происходящее, очутился в каком-то кровавом месиве. Рядом рычал серый брат. Через некоторое время все было кончено. Волк вдохнул расширившимися ноздрями густо висящий в вестибюле запах крови и страха и остановился, осматриваясь. Стены были густо забрызганы кровью, на полу валялось около дюжины истерзанных кусков мяса. На мгновение он почувствовал тошноту, но зверь довольно заурчал, и все прошло. Серый брат мелькнул на верхушке широкой лестницы. Дом был полон теплой, свежей крови. Хорош-шо! Зверь, заполнивший его существо, подобрался и потянулся вверх по лестнице, туда, где ждала и тряслась от страха парализованная животным ужасом, но от этого еще более аппетитная плоть. Но какая-то мысль мешала, останавливала. Зверь вскипел, волнами разливая раздражение. Но запрятанное глубоко внутрь воспоминание о чем-то важном, о том, из-за чего он здесь, не давало сдвинуться с места. Серый брат послал призыв, полный восторга, и Волк ощутил, что неутолимая ярость и желание зверя смывают все его сомнения.

Вверху располагалась небольшая анфилада комнат. Волк перешагнул два скрюченных трупа с порванным горлом и бросился к полуоткрытым дверям, за которыми слышались выстрелы и крики ужаса. Когда-то здесь был конференц-зал, но сейчас помещение на высоту пяти метров было обшито металлическими панелями. На полу валялись без движения еще трое, а некто, визжа, как закалываемая свинья, забился в угол. Серый брат полосовал на волокна выставленные вперед окровавленные культи рук. А в дальнем конце зала за толстой стеклянной стеной стоял человек и спокойно смотрел на происходящее. Заметив Волка, он широко улыбнулся, и под сводами здания гулко зазвучал его голос, усиленный динамиками:

— Наконец-то, Иван Сергеевич, милости прошу, давно ждем.

Волк почувствовал, как его захлестнула волна звериной ярости, и бросился вперед. Его удар был страшен. Стена загудела и дрогнула так, что человек за ней испуганно отшатнулся, но устояла. Волк отскочил назад и послал вперед себя, за эту стену тугой комок звериной злобы. Человек за стеной рухнул на колени и прохрипел:

— Газ, быстрее…

Волка пронзило острое чувство опасности. Он резко оглянулся. Входной проем, до этого закрывавшийся дверью, сейчас был перекрыт монолитной стальной плитой. Под потолком раздалось шипение. Он развернулся к стене. Его враг уже поднялся. Во взгляде его сверкало торжество.

— Вот и все, Иван Сергеевич. Я не сомневаюсь, что, будь у вас время, вы проломили бы и эту стенку. Но его нет. Это хлор. Вы труп. Но у меня для вас несколько подарков. Тяжело умирать без единого родного лица рядом. Итак, это первый.

Он сдернул покрывало с какой-то кучи в углу комнаты. Это оказался Петрович. Он был раздет. Лицо, грудь, живот, ноги покрывали жуткие синие кровоподтеки. А на полу вокруг головы, как черный нимб, виднелась почерневшая лужа свернувшейся крови.

— Он был настолько глуп, что пытался сопротивляться, — смеясь, произнес Станислав Владимирович. — Но, это еще не все. — Он кивнул кому-то в стороне. — Следующий подарок мы переправим прямо к вам.

Вверху открылся люк, и вниз полетела сухенькая фигурка мамы Тани. Зверь недоуменно взвыл, смытый волной боли. Волк бросился к падающей фигурке и поймал ее на руки. Мама Таня широко раскрыла полные боли глаза и, прошептав «Ванечка», беззвучно заплакала. Хлор жег глаза и обжигал легкие. Волк отчаянно огляделся, серый брат надсадно кашлял и катался по полу, лупя лапами по морде. Волк почувствовал, как в нем вдруг поднялась волна ярости, не той звериной, какую он ощущал все это время, а какой-то леденящей и одновременно искрящейся, готовой смести все эти глухие стены, и, прижав к груди худенькое тельце, двинулся к стене. В динамике послышались удивленные голоса, кто-то заорал: