В первом, состоят двенадцать самых достойных мужчин и женщин. Половина – на постоянной основе, а другая половина выбирается раз в несколько лет на Общем Собрании.

Совет собирается время от времени для решения насущных вопросов. Например, назначением проводников-наставников (таких как я, для таких как ты). Судьбоносных, фундаментальных решений влияющих на всех Свободных Совет не принимает. За то он имеет право созывать Общее Собрание. А вот уже на нём, через голосование, принимаются решение по всем важным вопросам.

– Демократия в чистом виде.

– Да. Есть такое. Но поскольку нас всего около трёх сотен, проблем не возникает. Да и отсутствие тел освобождает от необходимости тратить время на разговоры. Обмен мнениями происходит мгновенно.

– Вас всего три сотни? – поразился я, пропустив мимо ушей всё остальное.

– Да, этим кстати и обусловлена наша помощь людям оказавшемся на пороге. Сделать последний шаг, помочь разоравать оставшиеся связи сознания с телом. Большинству, к сожалению, это не под силу. Страх, непонимания происходящего, неизвестность – всё это заставляет изо всех сил цепляться за старое, то есть за тело, за привычную картину мира, за объективную реальность. Ничем хорошим это не заканчивается.

Семён на мгновенье умолк и бросил на меня испытывающий взгляд.

– Очень благородно с вашей стороны, – заметил я, невозмутимо делая глоток из бокала.

– Напрасная ирония. Мы помогаем людям и помогаем себе. Симбиоз.

– Ну-ну. Ты не отвлекайся. Что там дальше?

– В смысле?

– Ты про Свободных рассказывал,– напомнил я.

– Так всё. Больше нечего говорить, – Семён отошёл от стола и плюхнулся на диван. Я удивлённо поднял бровь.

– Всё? Как-то не очень впечатляюще.

Мой собеседник лишь пожал плечами.

– А чего ты ждал? Мы не тайный орден, не пантеон богов и не гильдия магов. Мы Свободные. В том числе и от каких-либо Целей, и друг от друга. Полностью без организации обойтись не получается – такова уж природа людей, но мы стараемся не обременять себя излишними обязательствами. Как-то так.

– Хм.

В комнате повисла тишина. Я снова пригубил виски.

Всё это конечно очень захватывающе и интересно, визит деда – волнителен, но! версия о банальной шизофрении выглядит правдоподобней. А потому… Я отставил стакан, подтянул к себе ноутбук.

– Ты позволишь мне тебе помочь? – заметив моё движение задал вопрос Семён.

– Посмотрим, – уклончиво ответил я, вбивая в поисковик запрос – “платный психиатр”.

Идиот. Прямо напротив меня сидел идиот.

Молодой парень, может даже подросток. Коротко стриженный, в вязанном свитере, джинсах и кроссовках. Отсутствующий взгляд, приоткрытый рот, угловатые, дёрганые движения. Даже не глядя на лицо, по одной лишь фигуре и манере держаться, можно было понять, что с человеком не всё ладно. А может дело в ауре?

Клиника, в которую я записался, считалась крутой. Психиатр тоже. Ну и ценник всему этому был соответствующий. Зато, гарантировалась анонимность, вежливое обхождение и отсутствие очередей. А также возможность сразу провести тесты-диагностику и назначить лечение. Комплексный подход – то что мне нужно.

На приём я явился минут за двадцать до назначенного времени, в результате пришлось ждать. Причём в компании вышеупомянутого идиота.

Стоп, что я заладил… идиот, идиот. Так нельзя, нужно быть современным – политкоректным и толерантным. Теперь даже “душевнобольной” говорить не принято.

Для таких людей, придумали специальные никого не оскорбляющие и не задевающие ни чьих чувств названья – “альтернативно одаренный” или “умственно иной”.

Так что, этого парня следует называть именно так. Иначе ему, и его близким будет обидно.

Странно. А ведь я теперь тоже – “альтернативно одаренный”, ну или во всяком случае, скоро окончательно таковым стану.

Я покрутил политкорректные названия на языке, и вынужденно признал, что они действительно более приятны, в особенности, когда относятся к тебе. Только вот, от изменения названий смысл не меняется. Он идиот, а я шизик. И как нас не назови мы всё равно останемся идиотом и шизиком. Мда.

Паренёк меж тем сидел спокойно, пялился в одну точку на стене, расположенную где-то справа от меня и не на что не реагировал. Сопровождающих (не может же идиот бродить один) по близости видно не было, и я решил, что он уже вышел от доктора, а его мать, или с кем он там пришёл, задержалась в кабинет и он её дожидается.

Пожав плечами, я достал телефон и открыл соцсеть планируя скоротать время за просмотром ленты, но не тут то было. Мысли как магнитом возвращались к соседу. Ни смартфон с интернетом, ни старые журналы, стопкой уложенные на журнальный столик справа от моего диванчика, не могли отвлечь меня от него. Я косился, украдкой рассматривая его, а когда понял, что он не обращает на меня никакого внимание, и вовсе стал открыто пялиться.

Каково это? Всю жизнь быть вот таким? Ни друзей, ни девушки, ни увлечений, ни даже работы и коллег!? А ещё взгляды. Такие как мой сейчас – жалостлива-брезгливые и донельзя навязчивые. Или ему настолько всё равно, что он их просто не замечает? Возможно, не зная другой жизни, не понимая чего лишён, он не испытывает мук?! А может, мозг его так сильно повреждён, что он вообще не способен тосковать и страдать? Своим увечьем ограждён от реального мира. Ни проблем, ни забот…

– Я не идиот, – вдруг произнёс парень, всё также смотря куда-то в даль, а после короткой паузы, добавил. – Диагноз имбецильность18.

– Что?

– Не идиот, – повторил он.

– Ты со мной?

– Да.

– Ладно, – я почувствовал что краснею. Неужто я в какой-то момент забылся и начал рассуждать вслух?!

– Родителей нет, – помолчав, продолжил парень.

– Прости?

– Мама умерла из-за меня. Папа потом отказался. Уехал.

– … – я молчал, не зная как реагировать.

– Доктор плохой. Бабушка водила к нему. Сюда, потом в другую больницу. Он не помогал. Не лечил. Делал больно. Заставлял… – парень запнулся.

– Что заставлял?

– Разное. Делать разное. Раздеваться. Трогал меня. И себя заставлял трогать…