— Давай.

Я взяла с полки одну упаковку «Тинэйдж Софтиз».

— Теперь ты, — подтолкнула я Дженни.

— Ладно, ладно, — Дженни тоже взяла одну.

— Еще к ним надо пояс, — напомнила я, окончательно осмелев.

— Правильно. Какой возьмем? — спросила Дженни.

— Мне нравится вот этот, розовый, — я показала на маленькую коробочку с изображенной на ней симпатичной девушкой.

— Ладно, я, пожалуй, возьму такой же, — согласилась Дженни.

Мы пошли с нашими покупками на контроль, но почти так же быстро отошли, увидев, что за кассовым аппаратом сидит парень.

— Я не смогу, — прошептала Дженни. Она положила свои коробочки обратно на полку. — Боюсь.

— Не будь дурой. Чего тут…

Продавщица в голубом халате перебила меня.

— Вам чем-нибудь помочь, девочки? — спросила она.

Дженни покачала головой, но я сказала:

— Мы выбрали вот это.

Я взяла коробочки Дженни с полки и показала их продавщице.

— Очень хорошо. Идите на контроль, и Макс вам все завернет.

Дженни не сдвинулась с места. Казалось, она вросла в пол. Глядя на ее лицо, нельзя было понять, то ли она улыбается, то ли сейчас заплачет. Я схватила ее коробочки и направилась к кассе. Там я вывалила все перед Максом и стала ждать — не глядя ему в лицо и не произнося ни слова. Он подсчитал все вместе, и я кивнула Дженни, чтобы она дала мне свои деньги. Потом я сказала: «Два пакета, пожалуйста». Макс взял у меня деньги, вернул сдачу, которую я не удосужилась проверить, и подал мне два коричневых пакета. Только и всего! Можно было подумать, что он только и делает, что продает пояса и прокладки.

Когда я пришла домой из кино, мама спросила:

— Что это за пакет?

— Школьные принадлежности, — выпалила я.

Я пошла с покупками к себе в комнату, села на кровать и стала рассматривать коробочку. Мне хотелось, чтобы Бог сейчас видел меня. Пусть видит, что я могу обходиться и без Него! Я открыла коробочку и вынула одну прокладку. Я держала ее довольно долго.

Потом я вынула из коробки розовый пояс и подержала его тоже. Наконец я встала и пошла в мой туалет. Там было темно. Особенно когда я закрыла дверь. Вот когда был бы кстати большой просторный туалет со светом и запирающимся замком. Но я справилась и так: я надела розовый пояс и прикрепила к нему прокладку. Я хотела попробовать, как в нем себя чувствуешь. Теперь я знала. И мне понравилось. Я подумала, может, мне лечь в нем сегодня спать, но отказалась от этой мысли. Вдруг пожар? — тогда мой секрет может раскрыться. Я сняла пояс и прокладку, положила их в коробочки и спрятала в нижнем ящике письменного стола. Мама никогда туда не заглядывает, потому что от моего беспорядка ей становится плохо.

На следующее утро бабушка с дедушкой объявили, что уезжают в Нью-Йорк.

— То есть как! — удивилась мама. — Вы же говорили, что остановитесь у нас на неделю!

— Да, говорили, — произнес дедушка. — Но решили провести остаток недели в Нью-Йорке, в гостинице.

— Понятно, — сказала мама.

Отец спрятался за газетой, но я видела широкую улыбку на его лице. Я подумала только, что они лишили меня поездки во Флориду, а сами уезжают. Это было нечестно! Даже подло!

Когда мама вернулась, проводив их на автобус, отец сказал:

— Готов спорить, что это с самого начала была поездка в Нью-Йорк. А к нам они заехали по дороге, потому что так было удобно.

— Я не верю! — вспыхнула мама.

— Зато я верю, — буркнул отец.

— Они испортили мне каникулы, — сказала я.

Мне никто не ответил.

В тот вечер мы были с родителями в маленькой комнате. В восемь вечера раздался звонок в дверь. Я сказала, что пойду посмотрю, и открыла входную дверь.

— Бабушка! — завопила я. И бросилась к ней с объятиями. — Как ты сюда попала?

— Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету.

Я засмеялась: это, значит, я Магомет, а бабушка — гора. Рядом с бабушкой стоял человек. Бабушка повернулась к нему.

— Морис, — сказала она. — Это моя Маргарет.

Потом бабушка закрыла входную дверь и сказала мне:

— Маргарет, дорогая, это мистер Морис Бинамон.

— Рифмуется с «кардамон», — подсказал он мне.

Я улыбнулась.

Бабушка выглядела замечательно — очень загоревшая, волосы «светлый блондин». У мистера Бинамона была седая шевелюра, такие же усы и очки в черной оправе. Он тоже был загоревший. Он держал бабушку под руку.

— Где они? — спросила бабушка.

— Мама с папой в маленькой комнате, — ответила я.

— С твоими другими бабушкой и дедушкой?

— Нет… они уехали.

— Уехали! — вскричала бабушка. — Но ведь они, кажется, приезжали на неделю.

— Мы тоже так думали, — сказала я.

— А мы с Морисом хотели их увидеть.

— Вы? — удивилась я. — Зачем?

Бабушка и мистер Бинамон заговорщически переглянулись.

— Ну… мы думали, может, тебе понадобится наша поддержка.

— Ну что ты, бабушка! Я ведь уже не маленькая.

— Я знаю. И потом ты ведь моя Маргарет, верно? Скажи — они говорили о чем-нибудь с тобой?

— О чем, например? — спросила я.

— Ну, ты знаешь, — немного смутилась бабушка. — О церкви и так далее.

— В общем… да, — призналась я.

— Я так и знала! — воскликнула бабушка. — Я же говорила, — сказала она мистеру Бинамону.

Мистер Бинамон покачал головой.

— Ты все время как в воду глядела, Сильвия, — согласился он.

— Помни, Маргарет… что бы они ни говорили… ты еврейская девочка.

— Вовсе нет! — взвилась я. — Я сама по себе, и ты это знаешь! Я даже не верю в Бога!

— Маргарет! — всполошилась бабушка. — Никогда не говори так о Боге.

— Почему? — спросила я. — Это правда!

Я хотела спросить Бога, слышит ли Он мои слова! Но я ведь больше с Ним не разговаривала, и думаю, Он об этом знал!

Мама с папой были уже в гостиной, и бабушка поспешила представить им своего спутника. Мои родители окинули мистера Бинамона быстрым и придирчивым взглядом, и он тоже внимательно их разглядывал.

Потом мама сварила для гостей кофе. Мне она предложила молоко с имбирным печеньем, но мне ничего не хотелось, кроме одного — поскорей убраться оттуда. Поэтому я громко зевнула и даже не прикрыла рот.