используют впервые и в каком порядке они обычно употребляются. Мы знаем длину высказываний в определенном возрасте и так далее. Если бы структуры было достаточно, это было бы всей историей. Но запись топографии должна быть дополнена столь же подробной записью условий ее приобретения. Какую речь слышал ребенок? При каких обстоятельствах он ее слышал? Какого эффекта он добился, когда произносил подобные ответы? Пока у нас нет такой информации, нельзя судить об успехе или неудаче любого анализа вербального поведения.

Творческое вербальное поведение

В вербальном поведении, как и во всяком оперантном поведении, исходные формы реакции вызываются ситуациями, с которыми человек ранее не сталкивался. Происхождение поведения не отличается от происхождения видов. Новые комбинации стимулов появляются в разных условиях, и описывающие их реакции, возможно, никогда ранее не произносились говорящим, не слышались и не читались им в речи других людей. Существует множество поведенческих процессов, порождающих «мутации», которые затем подвергаются избирательному действию подкрепления. Все мы производим новые формы – например, в неологизмах, смешениях, словослияниях, оригинальных репликах с искажениями и ошибках поспешной речи.

Много говорилось о том, что ребенок может «изобрести» прошедшее время для глагола, например сказать «он пошев» вместо «он пошел». Если он никогда не слышал форму «пошев» (то есть если он общался только со взрослыми), он должен был создать новую форму. Но мы не говорим о «создании», если, приобретя список значений цвета и список слов, обозначающих предметы, он впервые скажет «фиолетовый автомобиль». Тот факт, что окончание «в» указывает на «грамматику», чрезмерно увлекателен. Вполне возможно, это отдельный оперант, каким может быть отдельный показатель прошедшего времени или завершенного действия в другом языке, и что «поше» и окончание «в» собраны вместе, как «фиолетовый» и «автомобиль» объединены по новому случаю. Так называемый творческий аспект вербального поведения будет упомянут позже.

7

Мышление

В менталистских формулировках физическая среда перемещается в сознание и превращается в опыт. Поведение переносится в разум как цель, намерение, идеи и волевые акты. Восприятие мира и получение пользы из опыта становятся «когнитивной деятельностью общего назначения», а абстрактное и концептуальное мышление, как порой утверждают, вообще не имеет внешней опоры. Учитывая такие устоявшиеся взгляды, неудивительно, что некоторые оставшиеся поведенческие функции также должны быть перенесены внутрь. Недавно о полной интернализации заявили три когнитивных психолога, которые после завершения работы над книгой[22], можно сказать, объявили себя «субъективными бихевиористами».

В этой главе я рассматриваю ряд поведенческих процессов, которые дали толчок к изобретению того, что обычно называют высшими психическими процессами. Они составляют значимую часть мышления. Это сложная область, и никто, насколько мне известно, не претендует на то, чтобы до конца ее описать. Настоящий анализ не достиг совершенства по другой причине: он должен быть кратким. Но если бихевиористская интерпретация мышления – это не совсем то, что мы хотели бы иметь, следует помнить, что ментальные или когнитивные объяснения – вообще не объяснения.

«Мышление» часто подразумевает «слабое поведение», где слабость может быть вызвана, например, дефектным стимульным контролем. Когда нам показывают предмет, с которым мы не очень хорошо знакомы, мы можем сказать: «Я думаю, что это разновидность гаечного ключа», где «я думаю» явно противопоставляется «я знаю». Мы сообщаем о низкой вероятности по другой причине, когда говорим: «Я думаю, что пойду», а не «Я пойду» или «Я знаю, что пойду».

Есть и более важные применения этого термина. Наблюдая за шахматной партией, мы можем задаться вопросом, о чем думает игрок, когда делает ход. Мы можем иметь в виду, что нам интересно, как он поступит дальше. Другими словами, мы задаемся вопросом о его зарождающемся или готовящемся поведении. Сказать: «Он думал о том, чтобы передвинуть свою ладью», – скорее всего, значит сказать: «Он был на грани того, чтобы передвинуть ее». Обычно, однако, этот термин относится к завершенному поведению, которое происходит в таком масштабе, что не может быть обнаружено другими. Такое поведение называется скрытым. Самые распространенные примеры – вербальные, поскольку вербальное поведение не требует поддержки со стороны окружающей среды и, будучи одновременно говорящим и слушающим, человек может успешно разговаривать сам с собой. Но невербальное поведение также может быть скрытым. То, о чем думает шахматист, может быть другими ходами, которые он сделал, когда скрыто играл в игру, чтобы проверить последствия.

Преимущество скрытого поведения заключается в том, что мы можем действовать, не связывая себя обязательствами; мы можем прекратить поведение и попробовать снова, если личные последствия не являются подкрепляющими. (Кстати, о волевом акте обычно говорят только тогда, когда поведение уже проявлено. Этот термин предполагает принятие позиции и принятие необратимых результатов.) Скрытое поведение почти всегда приобретается в открытой форме, и никто еще не доказал, что скрытая форма достигает чего-то, что недоступно открытой.

Скрытое поведение также легко наблюдаемо и отнюдь не маловажно, и ошибкой методологического бихевиоризма и некоторых версий логического позитивизма и структурализма было пренебрегать им только потому, что оно не «объективно». Также было бы ошибкой не признавать ограниченность скрытого поведения. Это далеко не полная замена традиционным взглядам на мышление. Она не объясняет открытое поведение: это просто большее количество поведения, которое нужно объяснить.

Настоящий аргумент заключается в следующем: психическая жизнь и мир, в котором она протекает, являются изобретениями. Они были придуманы по аналогии с внешним поведением, возникающим при других обстоятельствах. Мышление – это поведение. Ошибка заключается в том, что поведение приписывается разуму. Можно рассмотреть несколько примеров, показывающих, как это было сделано.

«Когнитивный» контроль стимулов

Древнее мнение о том, что восприятие – это своего рода захват или овладение миром, подкрепляется реальным различием, которое мы проводим между «видеть» и «смотреть», «слышать» и «слушать», «обонять» и «нюхать», «поесть» и «попробовать», «чувствовать» и «ощущать», где второй термин в каждой паре действительно относится к действию. Это акт, который делает стимул более эффективным. Например, принюхиваясь, мы выбрасываем воздух на поверхности, содержащие органы обоняния, и в результате можем обнаружить запах, который иначе могли бы пропустить. Мы также действуем, чтобы уменьшить стимуляцию: щуримся или закрываем глаза, затыкаем уши, плюем, задерживаем дыхание или отдергиваем руку от предмета, который причинил боль. Некоторые из этих «предварительных», или подготовительных, форм поведения являются частью нашей генетической наследственности, другие возникают в результате подкрепления.

Довольно похожий процесс можно продемонстрировать следующим образом: голодного голубя время от времени подкрепляют едой, когда он клюет круглый диск на стене экспериментальной камеры. Если это происходит, когда диск красный, но не зеленый, то в конце концов голубь перестает клевать зеленый диск. К сожалению, для голубя цвет постепенно вымывается и его становится трудно или невозможно обнаружить. Однако голубь может «усилить» цвет, поклевав другой диск, и он будет делать это до тех пор, пока цвет остается