Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему…почему вы все так меня ненавидите?!
Старик, как и всегда спокойно и с расстановкой, проговорил:
— До тебя никому из консулата нет никакого дела, милое дитя. Всех беспокоит твой загадочный дар. Мастер Фуруде находит опасным существование магии мощьнее элементальной, мастер Вонг цепляется за обретенную власть, ну а мастер Шайтенбаум готов им всячески угождать.
Девушка буквально прожгла Терциуса взглядом льдисто-синих глаз:
— А вы…Как считаете вы?
Архимаг равнодушно ответил:
— Я нахожу, что судьба каждого человека должна находиться исключительно в одних руках — его собственных. Ваша королевская магия противоестественна и чужда этому миру. Однако, теперь сделать я уже ничего не могу.
Мария внезапно весело усмехнулась:
— Что же, будь по-твоему!
Шестерни времени натужно завизжали и начали неспешно проворачиваться в обратную сторону. И с каждым их оборотом фигурка принцессы бледнела, теряя четкость. Вот поднялась из снега и ничего не понимая встряхнула головой Изабелла. Копья, пронзившего ее грудь, никогда не существовало, как и человека, направившего его. Вот очнулся на троне из сплавленных металлических черепов Франк Салеван. Благодаря наложенному на него проклятью, глава некромантов отлично все помнил, и из алого глаза по мертвенно-белой изрезанной морщинами щеке скатилась одинокая слеза. Вот к капитану Биллу Черное Ухо вернулась его мятежная душа, а за ним вновь ступила на этот свет и Гертруда Розенкранц. Уже совсем прозрачная Мария сделала последнее усилие. Шестерни провернулись еще, и Гелиохеймер взревел в аду, лишившись добычи. Где-то на грани перемалываемого времени Мария коснулась кончиками пальцев щеки своего Рыжего медведя Карла и шепнула:
— Живи!
Мастер Терциус остался стоять одинокой фигурой посреди заснеженной степи под стенами пустынного замка.
Эпилог
Карл поднял гудящую голову с грязной, изрезанной ножами, стойки. Грузный краснолицый трактирщик, зная привычки гостя, споро пододвинул к нему небольшую глиняную кружку. Солдат взял ее своей огромной лапищей, поднес к носу, поморщился, и уже приготовился опустошить, как вдруг в голове его возник странный отзвук:
— Живи…
Голос был вояке смутно знаком, но никак не удавалось вспомнить кому он принадлежит. В задумчивости Карл поставил кружку, поднялся из-за стойки, и, шатаясь, покинул душное прокуренное заведение. Улица встретила Карла приятной прохладой осеннего воздуха, ласковым светом луны и медленно падающими с черного неба крупными снежинками. Внезапно солдату в голову пришла простая, но очень верная мысль: отныне он отбросит ужасы прошлого и будет жить только настоящим.