* * *

Много раз в записи ЭМ-СИ видела нечто подобное — необъяснимую, бесконечно тупую и совершенно ничем не оправданную жестокость. Но первый раз она наблюдала это живьем — будучи невидимым, но актуальным свидетелем. Ее поразили эмоции, казалось жертвы радовались тем ужасньм мукам, что им причиняли, тогда как палачи гордились собственной миссией. И было еще нечто, чем она поделилась со мной, едва я вошла в рубку «Тихо Браге». Нат, с бледным лицом и плотно поджатыми губами, бросила:

— Он нас почувствовал.

— Кто?

— Шенгуф. Или то, что им движет и управляет.

Я вспомнила собственные ощущения и не могла этого отрицать.

— Похоже. Но кто это?

— Это не «кто», а «что». Это невероятный по мощности, но не совсем… как бы неживой, источник сознания. Это мертвый разум, чьи рефлексы строго ограничены. И это негуманоидное сознание. На Склероте сильно развит каннибализм?

— Да, как и у многих насекомых. И носит ритуально-коллективный характер.

— Можешь полюбоваться на это в гшаммском исполнении. Сейчас они закончат с выдиранием ногтей и волос, добьют выживших и затем станут их поедать в сыром виде, раздирая на куски. Все сообща. Под стенами крепости собрались толпы — им тоже кинуг мясо и будет общий праздник Включая женщин и детей.

* * *

Такое зрелище не из тех, что могли бы меня порадовать в этой жизни и любых последующих. Поэтому я старалась не попадать взглядом на экранное изображение. И в свою очередь поделилась результатами:

— Образец плесени, что мы взяли в пещере, имеет смешанную природу, но исходно, несомненно, является штаммом, привнесенным со Склерота. Строго говоря, это сильно мутировавший и генетически измененный в местных условиях грибок, которым инсектоиды кормят свою главную особь для поддержания ее долголетия и плодовитости. Своего рода «витаминная добавка», коктейль бессмертия, как амрита или амброзия.

— И то и другое — земные наркотические напитки растительного происхождения, — проявила свои этнографические познания Нат. — Но из твоих данных следует, что К'Тааг, по крайней мере, был тут «во плоти» и его выкармливали по стандартной методике. А возраст этой плесени нельзя определить?

— Я тоже об этом думала. Учитывая скорость обмена, характер роста и быстроту мутаций, изотопный состав… Странно, но у меня уже пять раз получился очень давний период — разброс от трех до полутора миллиардов здешних лет назад.

ЭМ-СИ приподняла палец — жест удовлетворения. Продолжая говорить со мной, она не отрывалась от наблюдения, и потому ее лицо и жесты представляли собой смесь отвращения (от вида бойни) и деловой сосредоточенности (от разговора со мной):

— Отлично все сошлось. К'Тааг был тут очень давно, он уже мертв, как и его инсектные друзья. Остались следы его сознания и деятельности, наложившие отпечаток на гуманоидный разум, слепо воспроизводящий его программы. Теперь только надо найти и уничтожить материальные привязки этого разума, ведь нечто должно было его сохранять миллиарды лет, пока не было человека, и мы нейтрализуем империю. Шенгуф, как и все его подчиненные, станут, наконец, людьми, а не марионетками Склерота. Тебе опять что-то не нравится?

— Видишь ли, но по прежним данным выходило, что здесь никогда не было инсектоидной цивилизации. И миллиард лет назад также.

— Значит, эти сведения не точны. Ты рассказала о своих достижениях Лерни и Стиву?

— Еще нет. Они пока не вылезали из моделирования взрыва.

— Посмотрим, что у них получится.

— Ты права, — согласилась я.

* * *

Ждать — это самое унылое из всех известных мне занятий. Но я давно приспособилась к нему. Пока наши коллеги еще работали, а Нат продолжала сидеть возле экранов, я ушла, чтобы не смотреть на гшаммцев и их деяния.

Воспользовавшись паузой, я перекусила, освоив сверхсложный кухонный комбайн «Тихо Браге» и одновременно думая о своем.

Я давно уже не страдаю наивным фетишизмом и даже в моем «доме» на Терминале вещей с Земли очень мало, а в полеты я не беру ничего, кроме личных воспоминаний. Это самое надежное хранилище, и оно всегда под рукой.

Мой дед со стороны отца был итальянцем, а бабушка — негритянкой. Мой отец был мулатом и внешне чем-то напоминал Стивена, хотя, конечно, отнюдь не являлся магом, а был обычным земным инженером-технологом. Моя мать была скандинавкой, высокой и белокурой, даже выше отца, и вместе они представляли комичную, но очень нежную друг к другу пару. Я была единственным и любимым ребенком в семье, где всегда царили покой и достаток, так что единственной моей проблемой до десяти лет была школьная зубрежка. Я не выходила из «средних» по успеваемости из-за чистого упрямства, хотя мои природные задатки позволяли учиться гораздо лучше. Когда мне исполнилось десять лет, родители подарили мне шикарный велосипед — он-то круто и переменил мою судьбу. Случайный грузовик на мокром шоссе вылетел мне навстречу и подмял под колеса все мое прошлое и, казалось, все мое будущее. Медики в один голос твердили о «чуде» моего спасения, но никто из них не мог знать о деталях события. Когда мое разбитое тело доставили в клинику, моя душа уже висела над ним, с удивлением созерцая бинты и гипс кругом собственного лица. А потом был ослепительный свет и очень пустая комната. Я сидела на стуле, и туда вошли двое: негритянка и белый мужчина. Женщина выглядела как моя бабушка (к тому времени она уже умерла), мужчину я не знала. Они спорили обо мне на незнакомом языке, но я полностью понимала их речь. Моя бабушка настаивала, что я еще слишком мала для «знакомства», а ее спутник утверждал обратное. Потом бабушка повернулась ко мне и сказала, чтобы я не боялась, здесь никто ничего плохого мне не желает. Вот уж в этом почему-то я была твердо уверена и заявила, что полностью готова к «знакомству», причем не имея ни малейшего понятия о чем, собственно говоря, речь. Тогда они повели меня длинным коридором, похожим на двухметровую трубу с периодически мерцающими кольцами (бабушка участвовала в этом весьма неохотно), и мы вышли… в пустое пространство между звездами. Так, по крайней мере, мне показалось. Несмотря на отсутствие вестибулярного аппарата у астрального тела, почудилось, что меня тошнит, — тогда еще я здорово боялась высоты. А тут кругом была бесконечность во все стороны. Я обернулась — и сзади увидела Землю, белые перья облаков над синей поверхностью… И меня понесло. Это было мое первое путешестие, но я помню его до сих пор. Так же стремительно, как исчезла моя планета, мелькали серебристые полосы звезд, слившись, наконец, в один сияющий поток. Затем я снова очутилась в обычном пространстве, но передо мной была причудливая по форме, гигантская луна… или тоже планета. Кругом нее было пусто, во всяком случае я не видела никаких звездных систем поблизости. Так я впервые попала на Терминал.

* * *

Лерни шумно ввалился ко мне на кухню, заставив вспомнить, где я теперь нахожусь, — в межгалактическом модуле «Тихо Браге» на инфернальной планетке Гшамм. Он выглядел встрепанным, но довольным, и, буркнув: «Привет», углубился в поиски стандартного готового завтрака, хлопая дверями морозильных камер.