Он исполнился решимости, как парус наполняется ветром. И этот ветер-порыв гнал его вперед, и он был счастлив, ощущая движение.

Значит, нужен план.

Возможно, кому-то такой подход показался бы сухим и излишне хладнокровным, но годы менеджерской работы научили Тома одной сверхценной вещи: во всем нужен план. Сначала нужно понять, какого результата хочешь достичь, а потом определить хотя бы первый конкретный шаг на этом пути.

Результат — ясен, как небо в солнечный день. Первый шаг…

За исключением того памятного разговора, происходившего на кухне, Том всегда давал Эмили понять, что их отношения — исключительно дружеские, что между ними нет и не может быть связи. Это хорошо: она перестала сторониться его, почувствовала себя «в безопасности». И это плохо, очень плохо: это неправда. Теперь ему нужно переломить в ней это убеждение. Слава богу, ему есть на что опереться — тот самый «камень» до сих пор лежит в ней.

Цветы, наверное, подойдут отлично. Она говорила, что любит орхидеи. Возможно, придется повозиться, чтобы купить то, что нужно, но разве это может его остановить?!

Нет, конечно же такого рода трудности Том даже не рассматривал как препятствия.

Но жизнь намного богаче наших ожиданий, и не прошло и пары часов, как Том получил великолепную возможность в этом убедиться.

Та пара часов прошла довольно приятно. На обратном пути они долго стояли в пробке, но даже это не смутило Тома. Он предавался сладостному предвкушению вечера — и последующих дней и недель. Ему предстояла нелегкая задача — завоевать сердце девушки, которая не верит в любовь… Как же восхитительно будет ее решать! Том чувствовал себя как после нескольких бокалов шампанского: в крови играли пузырьки воздуха, в голове было легко и немного туманно. Предвкушение праздника как минимум не уступает самому празднику…

А чаше — оказывается гораздо лучше него. В этом Том уверился, когда, проведя всего какой-то час в поиске орхидей — хоть каких-нибудь, не говоря уже о том, что они должны были быть достойны Эмили, — вернулся домой.

Лифт был сломан. У Тома и раньше не очень-то хорошо складывались отношения с ним, он начинал подозревать в себе легкую форму клаустрофобии каждый раз, когда поднимался в этом гремящем, как привязанные к кошачьему хвосту консервные банки, приспособлении. Но это лучше, чем топать на восьмой этаж по крутым ступенькам.

Том убедился в том, что любой выбор, если он есть, — это уже роскошь. Судьба была не очень щедра к нему сегодня. Он твердо решил, что это не омрачит ему такой прекрасный и важный день, и уверенно двинулся вверх.

Путь его напоминал восхождение на гору Синай. Странное место: у всех на слуху, но Том, например, ни разу не видел ни одного его изображения. Тем не менее в голову пришло именно это сравнение. Возможно, потому, что на вершине его жизнь должна была переломиться пополам и пойти по-другому.

Том чувствовал тревогу, и, как ни старался он приободрить себя, выпрямить спину, расправить плечи и улыбнуться естественно, это ему не удавалось. Он будто нес не ветку орхидей, нежных цветов с едва уловимым сладким запахом, а увесистый камень. И смысл этого действия с каждым шагом вверх становился все менее и менее понятен ему.

На свою физическую форму Том не жаловался, но от шестого этажа идти стало совсем трудно. Он разозлился и потому последние пролеты преодолел быстро. Парадокс, но часто, чтобы что-то сделать, ему нужно было почувствовать досаду или ярость — от того что он этого еще не сделал.

Потом он услышал голоса. Сердце, бившееся быстро, пропустило удар. Один из голосов принадлежал Эмили. Другой — какому-то мужчине.

Дикий зверь, который до сих пор дремал в душе Тома, лишь иногда приподнимая тяжелую голову и пробуя воздух большим чутким носом, вскочил на все четыре лапы и ощерился. Опасность?!

Опасность. Может быть, не та, которую он заподозрил вначале… Поднявшись на этаж, он увидел, что Эмили разговаривает через порог квартиры с каким-то мужчиной.

— Это неправда, — сказала Эмили.

— Нет, правда, и ты это знаешь! Я люблю тебя больше жизни!

С того места, где он стоял, Том мог видеть лишь спину незнакомца, широкие плечи, ухо с маленькой серьгой-кольцом, которая — удивительно! — не смотрелась вульгарно, и упрямую скулу с желваком. У ног мужчины лежал ворох алых роз. Кажется, букет просто бросили на пол, не заботясь о его дальнейшей судьбе.

Незнакомец шагнул к Эмили, обхватил ее руками и склонился к ней…

Поцелуй?! Этот чужой матерый самец позволяет себе целовать Эмили.

Его Эмили?!

Том почувствовал, что его виски вот-вот взорвутся от прилива крови. Ему показалось, что какая-то часть его уже бросилась вперед, вцепилась когтями в дорогую куртку чужака, оттащила его от Эмили и принялась рвать в клочья.

Он остался стоять на месте. А те двое продолжали целоваться.

Том развернулся, едва отдавая себе отчет в своих действиях, и ринулся вниз по лестнице. Где потерял орхидею, он не помнил. На улице, где холодный вечерний воздух с запахом морозца и городской грязи ударил ему в лицо, Том понял, что ее уже нет.

Он задыхался, будто пробежал не несколько пролетов по лестнице вниз, а стометровку на соревнованиях. Мимо на роликах промчалась со скоростью олимпийского конькобежца девчонка-подросток в пестром шарфе. У соседнего подъезда оглушительно залаяла собака. За домами рычали машины. Мир рассыпался на кусочки-осколки, как мозаика, которую капризный ребенок собрал — и тут же безжалостно разворошил, раздосадованный чем-то. И каждый из этих кусочков был слишком ярким, слишком объемным, на порядок ярче и объемнее всей той целостной картины, которую Том привык воспринимать обычно.

Вот он, кратчайший путь к безумию.

Какая-то часть сознания Тома до сих пор не понимала, почему он здесь, а не там, наверху, почему он не сцепился с тем парнем в кожаной куртке и до сих пор не перегрыз его мускулистую, но от этого не менее уязвимую шею.

Другая часть испытывала отчаяние и стыд — Том пока не понимал за что.

Третьей было просто очень-очень больно, как будто ее долго и монотонно били тяжелым молотком.

Ну почему именно сейчас? И вообще, как она могла? Как?!

Здравый смысл, занявший позицию где-то поодаль от этих безумцев в его сознании, резонно вопрошал: «А почему бы и нет? А чего ты, собственно говоря, хотел? Разве она тебе что-то обещала? Хотя бы одним-единственным намеком?»

Том пытался вспомнить — и не мог. Ему хотелось заснуть, тут же, на месте, и проснуться через несколько часов со свежей головой, холодным сердцем и принятым уже решением о том, что делать дальше.

К сожалению, он не обладал паранормальными способностями, и для него это было не более чем фантазией — вожделенной, но совершенно далекой от реальности.

Он вздохнул. Осенний холодок неприятно пощекотал ноздри. Воздух показался гадким на вкус. Том машинально развернулся, и ноги понесли его прочь. Через несколько минут картинки и мысли, игравшие в чехарду в его голове, понемногу угомонились, и он обрел способность соображать. Или, по крайней мере, напрямую общаться со своим здравым смыслом.