Думал, я развалюсь на части?

Думал, я просто лягу и умру?

О нет, только не я.

Я выживу,

Ведь, пока я умею любить,

Я знаю, я буду жить.

У меня вся жизнь впереди,

Мне нужно дать столько любви!

Я выживу, я буду жить!

На следующий день к вечеру у Этери возникло наконец долгожданное чувство возвращения в ритм нормальной жизни. Нормальным жизненным ритмом для нее была кипучая деятельность.

Отправив сыновей в школу на «Мазерати», как и было обещано, она с помощью Мадины, еще не подозревающей о предстоящем ей повышении, и Валентины Петровны вымыла и расчесала шерсть собакам. Довольные холей ньюфы ходили за ней по пятам, пока она – с помощью все тех же Мадины, Валентины Петровны и приехавшего из школы Игоря – снимала со стен картины для реставраторов.

Она спросила Игоря, торчат ли по-прежнему репортеры за воротами. Он сказал, что торчат, но их ряды заметно поредели. Этери удовлетворенно кивнула. Вернувшись в гостевой дом, она села к компьютеру и составила опись картин, отправляющихся на реставрацию.

Приехали реставраторы и увезли картины. Это было долгое дело: у каждого полотна свой паспорт, описание… Пришлось составлять многостраничный договор. Мальчики к тому времени успели приехать из школы, Этери попросила Валентину Петровну покормить их без нее, хотя накануне дала себе слово питаться регулярно. Но что уж тут поделаешь? Форсмажор!

Наконец картины увезли. С ремонтниками Этери тоже заключила договор и внесла в него особый пункт: ремонт будут делать известные ей и охране дома люди, и впускать их будут пофамильно, только с паспортом. Никакого новичка, никого «на подмену» она не впустит, а если кто-то соблазнится и подсунет вместо себя чужого, договор расторгается и вознаграждение не выплачивается.

– Видели, что творится у ворот? – спросила Этери. – Вчера еще хуже было, а уж позавчера… Вас будут подкупать, готовьтесь. Соблазнитесь – я не только не заплачу, еще и ославлю на весь свет, с вами никто дела иметь не захочет.

Ремонтники поклялись, что чужих не пустят. Договорились, что к ремонту приступят через неделю, когда стены и перекрытия окончательно просохнут. Помогли Этери перенести в гостевой дом всю одежду, какую еще можно было спасти, книги и технику. Посуду и утварь перенесли в хозяйственную пристройку, сняли уцелевшие светильники и уложили в почти не пострадавшем спортзале.

После ухода ремонтников Этери осмотрела мебель. Она ходила по дому с диктофоном, записывая, что можно будет перетянуть и отреставрировать, а что придется продать за бесценок. Два черных острова с блестящими глазами и лоснящейся шерстью упорно следовали за ней, всем своим видом выражая любовь и поддержку. Этери велела сыновьям вывести их погулять.

Она страшно вымоталась, но, засадив Сандрика и Никушку делать уроки, вызвала Игоря и съездила в ближайший книжный магазин. Купила аудиокниги, купила, как и обещала, книги по собаководству. Накупила методической литературы и наглядных пособий по рисованию. Игорю пришлось сделать две ходки, чтобы перетащить все это в машину. Зато Этери почувствовала себя довольной и впервые за долгое время поела с аппетитом.

Больше всего Этери боялась выходных. На нее давила пустота времени и пространства. Раньше у них всегда бывали гости или они ехали к кому-нибудь в гости, а теперь… «У тебя есть дети, – одернула она себя. – К родителям можно съездить. Или их к себе позвать».

Нет, звать родителей в гостевой дом – это, пожалуй, плохая идея. Лучше самой напроситься в гости вместе с детьми. Но Этери не хотелось никуда ехать, отвечать на мамины встревоженные расспросы. Она провела два дня с детьми, играла с ними, проверяла, как они знают школьный материал, опять расчесывала черную и блестящую собачью шерсть. Никушка убежал к себе наверх, ему хотелось поиграть на компьютере, а Сандрик ей помогал, почесывал собак за ухом, чтоб стояли смирно.

– Смотри, как Лорд вырос! Мне раньше казалось, что Леди ужасно большая, а рядом с ним она совсем малютка. Вот и вы у меня такие вырастете. Большие-пребольшие!

– Скорей бы, – вздохнул Сандрик.

– Не торопись, сынок. Потом будешь вспоминать, как было хорошо, когда маленьким был.

– Чего ж хорошего, когда ничего нельзя? – проворчал сын.

– А чего бы тебе хотелось?

– Ну… я не знаю, – смутился Сандрик. – Самому машину водить.

– Сначала подрасти хоть немного, – засмеялась Этери, – а то ты пока и до педалей не достанешь!

Сандрик немедленно обиделся, надулся. Этери ласково погладила его по волосам.

– Ты вырастешь и даже не заметишь. Оглянуться не успеешь. А знаешь, мне бы так хотелось вернуться в детство!

– Это ты из-за папы? – догадался Сандрик. – А если он вернется? Ты его простишь?

«Только правду», – напомнила себе Этери.

– Я не знаю, Сандрик. Честное слово, не знаю. Вряд ли он вернется.

– Ну а вдруг!

– Не знаю. Ты хочешь, чтобы он вернулся? Если хочешь, я его прощу.

«Или сделаю вид, что прощаю», – добавила она мысленно.

Опять сын насупился.

– Я тоже не знаю.

– Ну и славно. Давай не будем загадывать. Три дня назад ты дом поджег, чтобы он вернулся, а сегодня уже не знаешь… Одно могу тебе сказать: ни завтра, ни через месяц он не вернется. А может, и вообще никогда. Так чего ж мы сейчас будем решать, простим мы его или нет?

Сандрик уткнулся ей в плечо и заплакал.

Этери не стала его стыдить, говорить, что он большой мальчик, а плачет, как маленький. Дала ему поплакать, а потом прошептала:

– Не надо, сынок. Мне тоже хочется плакать, а нельзя, глаз болит.

Он шмыгнул носом и перестал.

– Пойди погуляй с Леди и Лордом. Только ботиночки им обуй, хорошо? – У Леди и Лорда были специальные бахилы для прогулок, чтобы каждый раз лапы не мыть по возвращении. – Сейчас я тебе помогу, только Никушку позову. – Этери подошла к лестнице и позвала: – Нико!

Никушка глянул вниз с верхней площадки.

– Мам?

– Иди погуляй с собаками. Хватит сидеть за компьютером. Это вредно.

– Ну, ма-а-ам…

– Спускайся, я сказала.

Сын неохотно сошел вниз.

– Я не доиграл…

– Потом доиграешь. Помоги брату обуть Леди и Лорда. И зачем я тебе подарила этот дурацкий нетбук?..

Этери тут же прикусила язык, но было поздно.

– Это мне папа подарил!

– Ты тупой! – тут же накинулся на брата Сандрик. – Ты что, не понимаешь? Он о нас думать забыл!

– Все ты врешь! – крикнул в ответ Никушка.

И опять это звенящее «р». Милый отзвук детства.