Они мечутся по всему фронту в поисках хоть каких-нибудь шансов. К тому же все обещанные Гитлером сроки захвата Москвы давно прошли.

Сталин остановился рядом с «генштабистом», спросил:

- А может, товарищ Василевский, мы все-таки перебросим под Наро-Фоминск 1-й гвардейский кавкорпус генерала Белова?… Что скажет Генштаб по этому поводу?

- Нет, товарищ Сталин, - возразил Василевский. - В связи с обострением обстановки в районе Венева снимать корпус Белова с Серпуховского направления нельзя.

- Хорошо, понятно. А скажите, товарищ Василевский, есть ли предпосылки для переобмундирования немца по зимним нормам? И есть ли вообще у немца зимняя форма?

Генерал-лейтенант Василевский ответил четко:

- По данным Генштаба, немцы не имеют зимней формы, товарищ Сталин. Возможно, по этому вопросу принято какое-то решение на совещании командования сухопутных войск в Орше? О нем нам сообщили белорусские партизаны.

В разговор вступил Берия:

- Пленные, товарищ Сталин, взятые недавно под Волоколамском, утверждают, что среди немцев нарастают панические настроения в предчувствии усиления морозов.

- Брянский и Смоленский подпольные обкомы партии сообщают, что у гитлеровцев нет зимнего обмундирования, - дополнил Берию маршал Ворошилов. - С начала ноября немецкие тыловые службы занимаются мародерством, реквизируют теплую одежду у нашего населения.

Сталин остановился у торца стола, сделал характерный жест рукой в сторону Ворошилова:

- А что же мы? Нельзя допустить, чтобы наши люди, оказавшиеся в оккупации, одевали немца в зиму. Пусть Красный Крест заявит решительный протест!

- Партизанам, товарищ Сталин, - сказал Ворошилов, - уже передано распоряжение Центрального штаба о перемещении населения на партизанские базы.

- В Генштаб ежедневно поступают сведения, товарищ Сталин, что партизаны Белоруссии, Украины, Брянской и Смоленской областей усилили «рельсовую войну», чтобы нарушить коммуникации противника, сорвать подвоз к фронту техники, вооружения, боеприпасов, продовольствия и вещевого имущества, - вставил реплику Василевский.

Сталин остановился у карты:

- Надо подключить к этой работе дальнюю авиацию, товарищ Василевский. Свяжитесь с Головановым, и пусть несколько его экипажей доставят партизанам взрывчатку, группы инструкторов-подрывников. Дело это неотложное.

- С Головановым у Генштаба хороший контакт, товарищ Сталин, и я надеюсь положительно решить этот вопрос.

Конец ноября выдался трудным и противоречивым для Красной Армии. На Ленинградском направлении наши войска продолжали удерживать инициативу в районе Тихвина, но сам город отбить у врага все не удавалось. На юге освобождение Ростова 29 ноября победно увенчало совместные усилия войск Южного и Закавказского фронтов.

Под Москвой не утихали тяжелые бои. Особые испытания выпали на долю 16-й армии Рокоссовского. На последнем рубеже насмерть стояли 8-я гвардейская панфиловская дивизия, 78-я стрелковая дивизия Белобородова, 2-й гвардейский кавкорпус Доватора, 18-я дивизия Чернышева.

В ночь на 29 ноября на улицу Кирова к маршалу Шапошникову, только что вернувшемуся из Арзамаса, за новым на значением прибыл бывший начальник штаба Брянского фронта генерал-майор Сандалов. Начальник Генштаба не стал задерживать у себя приглашенного, предельно четко изложил суть стоящих перед 20-й армией задач, в которую тот был назначен начальником штаба.

Шапошников не скрывал - армия еще не смогла сосредоточиться и развернуться у развилки Дмитровского и Рогачевского шоссе. Но время не ждет. Обстановка под Москвой складывается благоприятной для перехода Западного фронта в контрнаступление. Направление главного удара 20-й армии - Солнечногорск. Начало операции - через неделю.

Утром 29 ноября Ставка подчинила командованию Западного фронта две резервные армии. Обе они немедленно выдвигались в полосу обороны 16-й армии: 1-я ударная генерал-лейтенанта Кузнецова - в район Яхромы, 20-я - генерал-майора Власова - в район Белого Раста и Крюково.

Хотя этой минуты ждали все члены ГКО, предложение Жукова показалось Верховному преждевременным. Наши неудачи в приграничных сражениях, на Украине и под Вязьмой обязывали его быть осмотрительнее в оценке реального соотношения сил на данный момент времени. К тому же Сталин знал о жесточайшем дефиците металла. Перспективы не радовали. Только в марте сорок второго ожидался пуск на Урале подмосковной «Электростали». А фронтам требовались танки, самолеты, снаряды… Верховный выслушал доводы Жукова, но ни согласия, ни возражений сразу не высказал.

К концу ноября Ставка убедилась в бесплодности операций Калининского фронта. Конев получил директиву: «В течение трех суток подготовить контрудар в направлении Тургиново». Выходом в тыл Клинско-Солнечногорской группировки врага эта операция способствовала бы успеху контрнаступления Западного фронта. Однако командующий Калининским фронтом заявил в ответ, что не располагает силами для нанесения такого контрудара, и предложил взамен операцию по освобождению Калинина. Верховный поручил Генштабу разъяснить Коневу несостоятельность занимаемой им позиции.

В полночь 4 декабря в Перхушково позвонил Верховный:

- Чем еще, к тому, что уже дано, Ставка должна помочь вашему фронту, товарищ Жуков?

- Требуется хотя бы две-три сотни танков для развития наступления, товарищ Сталин, и поддержка авиации.

Но ответ Верховного прозвучал не утешительно:

- Авиация будет, районы ее применения уточните с Генштабом, а танков пока, товарищ Жуков, нет.

В первый день контрнаступления от Москвы, 5 декабря, Калининский фронт опрокинуть боевые порядки врага не смог. По замыслу Ставки, фронт выполнял вспомогательную задачу и превосходства в силах над противником не имел.

Спустя сутки, тоже на рассвете, перешли в наступление войска Западного фронта: 30-я армия Лелюшенко - севернее Рогачева, 10-я армия Голикова - из района Михайлова.

В тот же день, 6 декабря, началась Елецкая наступательная операция войск Юго - Западного фронта. В ней участвовали: 1-я гвардейская стрелковая дивизия Руссиянова и 3-й кавкорпус Крюченкина.

Перемены на фронтах скрупулезно анализировались в Ставке. Генерал-лейтенант Василевский предельно точно докладывал фронтовую обстановку:

- До сих пор неудовлетворительно развивается наступление в полосе Калининского фронта. Генштаб полагает, что командующему фронтом следует поверить в успех контрнаступления. Но сейчас у Конева такой уверенности нет.

Верховный остановился у торца стола:

- Но, возможно, дело не только в уверенности ил и сомнениях командующего фронтом и его штаба?

Этот вопрос Сталин адресовал маршалу Шапошникову:

- Я знаю, Борис Михайлович, что командующий фронтом генерал Конев - очень настойчивый и упорный человек?

Шапошников был как всегда корректен:

- В оценке личных качеств Конева, товарищ Сталин, вы, пожалуй, близки к истине. Но дело и в том, что он наносит удары прямолинейно, в стиле военной доктрины противника.

Верховный искоса бросил взгляд на «оперативку»:

- Как это «прямолинейно»?

- Он прорывает оборону врага на участках фронта до пятнадцати километров, - пояснил Шапошников. - Это касается и 22-й армии Юшкевича, и 31-й армии Вострухова.

- Но почему же Генштаб не указал до сих пор Коневу на эту ошибку? - вставил реплику Молотов.

- В том-то и дело, Вячеслав Михайлович, что Генштаб обращал его внимание на это обстоятельство при утверждении плана операции, но Конев проигнорировал их.

В дискуссию тут же вступил