Дверь распахнулась, и мать Ми Ран воскликнула от удивления. Угольная пыль полностью покрывала лицо молодого человека и всю его одежду. Женщина знала Чон Сана с тех времен, когда он играл с соседскими детьми, но сейчас не узнала его.

Ми Ран дома не оказалось. Потом мама сказала ей: «К тебе тут приходил очень странный парень. Ну и друзья у тебя!»

Это был не последний случай, когда влюбленным грозило разоблачение. Отец Чон Сана выразил недовольство тем, что сын прервал занятия ради свадьбы сестры, и усомнился в причине его приезда.

Однажды вечером Чон Сан осмелился зайти к Ми Ран, пока ее матери не было дома, а отец работал в шахте в вечернюю смену. Неожиданно Тхэ У вернулся. Чон Сану пришлось спрятаться и сидеть в укрытии до тех пор, пока опасность не миновала.

Впоследствии молодые люди много смеялись, вспоминая эти происшествия. По правде говоря, им нравилось обманывать родителей. Конспирация оказалась не только необходимостью, но и своего рода увлекательной игрой. В обществе, где для частной жизни не было места, свидания под покровом темноты вносили в отношения парня и девушки элемент азарта, а общая тайна располагала к особой душевной близости. Относительно мало рискуя, Ми Ран и Чон Сан восставали против общепринятых ограничений.

Со временем друзья начали больше смеяться, больше болтать. Позже, когда они повзрослели, зажили спокойно и комфортно, оба с удивлением вспоминали годы тех тайных встреч как самые счастливые в своей жизни. Тогда влюбленные были так увлечены друг другом, что почти не замечали происходящего вокруг.

Памятник Ким Ир Сену в Чхонджине

Был июль 1994-го. Ми Ран оставалось сдать всего один экзамен, чтобы получить диплом учительницы. Она уже работала помощницей воспитателя в детском саду в центре Чхонджина. В полдень 9 июля дети отправились по домам обедать, а Ми Ран прибиралась в классе. Она уже хотела достать свою еду и присоединиться к другим воспитателям в комнате отдыха, как вдруг услышала в коридоре чьи-то неверные торопливые шаги. Выглянув за дверь кабинета, Ми Ран увидела девочку, которая почему-то прибежала обратно из дома. Ее собранные в хвостик волосы были влажными от пота, и она буквально задыхалась от волнения, поэтому воспитательница долго не могла разобрать ее слов.

— Он умер, он умер, — вскрикивала девочка между судорожными всхлипами.

— Что? — переспросила Ми Ран.

— Великий Вождь умер!

Речь могла идти только о Ким Ир Сене. Воспитатели были потрясены тем, что кто-то, пусть даже ребенок, может говорить такое. Детей с самого раннего возраста учили не отпускать шуток о руководстве страны. Воспитательница взяла девочку за плечи и попыталась успокоить ее. Малышка продолжала задыхаться.

— Разве можно так шутить! — воскликнула воспитательница.

— Нет, нет! Я видела дома по телевизору! — упорствовала девочка.

Никто не мог ей поверить. Воспитатели знали, что пятилетние дети — мастера выдумывать. И вообще, выпуск теленовостей начинается только в пять часов вечера. Однако взрослые были достаточно встревожены словами девочки, чтобы забыть об обеде и попытаться все выяснить. В школе не было ни радио, ни телевизора, поэтому они выбежали на улицу. Малышка потащила воспитателей за несколько кварталов от детского сада к дому, где жила. Поднявшись по лестнице, они сразу же заметили толпу, собравшуюся перед телевизором. Ми Ран постаралась взять себя в руки. Ей не было слышно слов диктора, но она видела, что лица у людей бледные и опухшие от слез. Раздавались стоны и рыдания. Через открытые окна, с улиц, еще мокрых после сильнейшей ночной грозы, доносился нарастающий гул.

Ми Ран остолбенела от ужаса, не вполне понимая, что происходит. Она была студенткой, без пяти минут дипломированной учительницей, и прекрасно знала: люди состоят из плоти и крови, жизнь каждого человека конечна. Но Ким Ир Сен казался ей не таким, как все. Если Великий Вождь может умереть, значит, их народ вообще ни от чего не застрахован.

Любой северный кореец совершенно точно может сказать, где он был и что делал в тот момент, когда узнал о кончине вождя. Вопрос «Еде вас застигло известие о смерти Ким Ир Сена?» стал для меня стандартным, и, услышав его, любой мой собеседник, каким бы забывчивым или неразговорчивым он ни был, сразу оживлялся. Люди, старавшиеся забыть многое из того, что происходило с ними в 1990-е годы, вдруг очень живо и в мельчайших деталях вспоминали этот день, когда из-за сильнейшего потрясения все обычные законы времени и восприятия, видимо, перестали действовать.

Год, предшествовавший смерти Кима, оказался одним из самых неспокойных со времен Корейской войны. Экономика была в упадке, Китай и Россия завели дружбу с Сеулом. В глазах всего мира укреплялся имидж КНДР как государства-изгоя. ООН, подстрекаемая новым президентом США Биллом Клинтоном, потребовала, чтобы Северная Корея открыла свои ядерные объекты для проверки. В марте 1993-го КНДР объявила, что выходит из Договора о нераспространении ядерного оружия, чтобы развивать свое вооружение, чем породила первую после окончания холодной войны волну ядерной паники. В Йонбёне, растущем ядерном центре в 72 км к северу от Пхеньяна, приступили к переработке плутония, а Пентагон тем временем начал строить планы упреждающего удара. Северная Корея пригрозила неминуемой войной, пообещав «превратить Сеул в огненное море».

В июне бывший американский президент Картер совершил неожиданный трехдневный визит в Пхеньян. Ему удалось добиться от Ким Ир Сена предварительного соглашения о замораживании ядерной программы в обмен на энергетическую помощь. Кроме того, Картер передал южнокорейскому президенту Ким Ён Саму приглашение посетить КНДР. Эпохальная встреча лидеров двух враждующих корейских государств была назначена на 25 июля 1994 года.

6 июля Ким Ир Сен отправился инспектировать виллу в горах севернее Пхеньяна, где предполагалось принимать южнокорейского противника. Заодно он посетил близлежащее коллективное хозяйство. День выдался очень жарким, температура приближалась к 40 градусам. После обеда у Ким Ир Сена случился обширный инфаркт. Вскоре вождь скончался. О его смерти объявили только спустя 34 часа. Хотя его преемником еще двадцать лет назад был назначен Ким Чен Ир, Пхеньяну требовалось время, чтобы подготовить объявление о первом в коммунистическом мире случае передачи власти по наследству.

Ким Ир Сен умер в возрасте 82 лет, значительно превосходящем среднюю продолжительность жизни корейского мужчины того поколения. На шее вождя отчетливо виднелся зоб размером с мячик для гольфа. Все, кроме простых граждан КНДР, понимали, что дни Ким Ир Сена сочтены, но открыто его ухудшающееся здоровье никем не обсуждалось. Он был не просто Отцом северокорейцев, их Джорджем Вашингтоном, их Мао. Он был для них Богом.

Госпожа Сон была дома и готовила обед для себя и своего мужа. Ее фабрика к тому времени закрылась, а Чан По стал реже бывать на своей радиостанции, потому что ему практически перестали платить. Сидя в большой комнате перед телевизором, он ждал начала новостной передачи. В полдень должен был выйти специальный выпуск, и Чан По думал, что речь пойдет о продолжающихся переговорах по ядерному вооружению. В прошлый раз, когда программу прервали для экстренного выпуска новостей (это было месяц назад), Северная Корея объявила о прекращении сотрудничества с МАГАТЭ. Чан По, будучи журналистом, хорошо разбирался в политических тонкостях. А госпожу Сон все эти разговоры о ядерном оружии только утомляли. У нее хватало более насущных забот: например, как сделать так, чтобы очередной обед, состоящий из одной только кукурузной крупы, выглядел поаппетитнее. Вдруг муж щелкнул пальцами. «Что-то случилось, — крикнул он из комнаты. — Что-то важное!»