Госпожа Сон заглянула в гостиную и поняла: действительно, произошла какая-то беда. Диктор был одет в траурный черный костюм с галстуком. Хи Сок вытерла полотенцем руки и подошла поближе к телевизору.

Центральный комитет Трудовой партии Кореи, Центральный военный комитет партии, Государственный комитет обороны, Верховное народное собрание и Правительство Корейской Народно-Демократической Республики с глубочайшим прискорбием сообщают всему корейскому народу о том, что сегодня в два часа ночи Великий Вождь товарищ Ким Ир Сен, Генеральный секретарь Центрального комитета Трудовой партии Кореи и президент Корейской Народно-Демократической Республики, скоропостижно скончался. От нас ушел Отец и Лидер, до последнего мгновения своей жизни неустанно и самоотверженно трудившийся во имя независимости нашей Родины, объединения страны и счастья народа. Уход Вождя — величайшее горе для всех нас.

Госпожа Сон застыла на месте. Ей показалось, будто по всему ее телу пробежал электрический ток. Точно так же она чувствовала себя лишь один раз в жизни, несколько лет назад, когда ей сообщили о смерти матери. Но та смерть была ожидаемой, а о болезни Ким Ир Сена Хи Сок ничего не слышала. Всего три недели назад он приветствовал на корейской земле Джимми Картера и по телевизору казался, как всегда, крепким и энергичным государственным деятелем. Нет, известие о его смерти не могло быть правдой. Госпожа Сон попыталась сосредоточиться на словах диктора. Она видела, как шевелятся его губы, но не могла разобрать слов. Все потеряло смысл. Женщина зарыдала. «Как мы будем жить дальше? Что мы будем делать без нашего вождя?» — вырвалось у нее.

Муж ничего не отвечал ей. Он сидел бледный, неподвижно глядя куда-то в пространство. Но госпожа Сон не могла усидеть на месте. В ее крови бурлил адреналин. Хи Сок бросилась вниз по лестнице во двор, куда уже выбежали многие из соседей. Они падали на колени и бились головами о землю. Их крики разносились по воздуху, словно звуки сирен.

Выйдя замуж, старшая дочь госпожи Сон Ок Хи перестала работать в отделе пропаганды строительной компании, но ее часто приглашали помогать местному любительскому театру. У нее был поставленный дикторский голос (ведь на прежней работе она разъезжала в грузовике по стройплощадкам и через громкоговоритель призывала трудящихся перевыполнять план). Ее умение говорить четко и внушительно пользовалось спросом. Ок Хи просто не могла отказаться, когда местные власти просили ее выступить в пьесе, призванной укрепить дух коллективизма. Ей приходилось прочувствованно произносить реплики вроде «Обезвредим всех шпионов! Защитим нашу Родину!» или «Совершил преступление — сознайся!».

Ок Хи плелась домой с репетиции, вымотанная и голодная. На улицах было как-то необычно пусто, хотя дом, где женщина жила с мужем и двумя детьми, находился совсем рядом с оживленным вокзалом Чхонджина.

Ок Хи ожидала застать Ён Су дома, но, поднявшись по лестнице, с удивлением обнаружила, что дверь заперта. Зато была открыта соседняя квартира: судя по всему, там работал телевизор. Женщина заглянула внутрь. Ее муж сидел на полу, скрестив ноги, рядом с соседями. Глаза у него покраснели, но на этот раз он не был пьян.

— Эй, что случилось? Почему днем передают новости? — спросила Ок Хи.

— Заткнись и посмотри сама! — рявкнул Ён Су.

Зная его склонность к агрессии, женщина подчинилась. Все, находившиеся в комнате, плакали — все, кроме самой Ок Хи. Она ощущала внутри какую-то пустоту: ни горя, ни радости, может быть, лишь легкое раздражение. Она не могла думать ни о чем, кроме своего бурчащего желудка: «Ну и пусть Ким Ир Сен умер, но я-то жива и хочу есть». Ок Хи старалась сидеть тихо, чтобы не привлекать к себе внимания. Через некоторое время, сочтя, что приличия уже соблюдены, она встала:

— Ладно, пойду домой и приготовлю обед.

Ён Су злобно взглянул на жену. Из-за пьянства и дурного характера он не был членом Трудовой партии, но все равно любил строить из себя важного человека и наставлять окружающих, постоянно раздавал указания и кого-нибудь порицал. Дома именно он протирал портреты вождей. Ок Хи отказывалась это делать. Сейчас Ён Су глядел на свою жену, которую, очевидно, нисколько не тронула смерть Ким Ир Сена. Когда Ок Хи выходила из комнаты, муж прошипел ей вслед: «Ты не человек!»

Женщина вернулась к себе и занялась обедом. Она включила радио, чтобы послушать новости, пока ест. Речь уже шла о преемнике генсека:

Дело революции будет процветать, пока с нами наш дорогой товарищ Ким Чен Ир, единственный наследник Великого Вождя!

Сидя в одиночестве в своей квартире, Ок Хи наконец начала осознавать, что произошло. Надежды на падение режима после смерти Ким Ир Сена быстро угасали. Власть перешла к Киму-младшему. Все останется по-прежнему. Ок Хи вспомнились слова отца: «Сынок еще хуже, чем папаша».

«Вот теперь мы в полном дерьме», — подумала она, и слезы сожаления о собственной судьбе наполнили ее глаза.

Мальчику по имени Ким Хюк, который воровал груши из сада, в год смерти Ким Ир Сена было 12 лет. Он недавно окончил начальную школу и перешел в среднюю, что соответствовало седьмому классу. В то утро Хюк раздумывал, идти ли ему на занятия. Он ненавидел школу по многим причинам: не в последнюю очередь потому, что дома у него вечно не хватало продуктов и с собой ему ничего не давали. Большую часть урока мальчик глядел в окно и думал о том, что если бы он не сидел сейчас в классе, то мог бы пойти и раздобыть еды. Он мог бы опять отправиться в Кенсон, к садам и кукурузным полям, или украсть какой-нибудь кусок с лотка на вокзале. Он уже пропустил школу вчера и позавчера, поэтому сегодня боялся идти на занятия, зная, что будет наказан за прогулы. Уроки давно начались, а Хюк плелся все медленнее и медленнее. Он уже было надумал повернуть назад, когда, к его радости, навстречу ему выбежали товарищи: им сказали идти по домам, чтобы прослушать экстренный выпуск новостей. «Ура! Школу отменили!» — кричал Хюк, несясь по улице вместе с друзьями.

Они побежали к рынку, рассчитывая украсть или выпросить какой-нибудь еды, но, оказавшись там, обнаружили, что все торговые ряды закрыты, возле прилавков никого нет. Ребята увидели лишь несколько человек, которые плакали, опустив головы. Внезапно Хюк почувствовал, что играть ему уже не хочется.

Чон Сан наслаждался тихим субботним утром, предаваясь любимому университетскому занятию — чтению в постели. Дома отец ему этого не разрешал: говорил, что так можно испортить зрение. С утра стояла жара, и Чон Сан был в одних шортах и футболке. Внезапно его покой нарушил один из соседей по комнате: парень сообщил, что всех студентов собирают во дворе для какого-то важного объявления. Чон Сан неохотно поднялся с кровати и натянул брюки. Как и прочие, он решил, будто дело в ядерном кризисе. Молодой человек ощущал некоторую нервозность. Несмотря на визит Картера, он считал, что страна движется к конфликту с Соединенными Штатами. Несколько месяцев назад всех студентов университета попросили сделать надрез на пальце и кровью подписать клятву о добровольном вступлении в Корейскую народную армию в случае войны. Естественно, все подчинились, хотя некоторые девочки не хотели сами себе резать пальцы. И теперь Чон Сан боялся, что пришел конец его научной карьере, если не самой жизни. «Ну вот. Теперь нас точно отправят воевать», — думал он, выходя во двор.