Подумав, на этот раз, прихватила с собой шампанское и конфеты. Они вместе отметят предстоящие события. Ирина была уверена, что тетя Вера обрадуется, узнав о том, что она окончательно решила осесть на родине предков.

Тетка ждала ее, вскипятив чайник. Жила она скудно, пенсия маленькая, это чувствовалось по обстановке. Роскошью были только книги. Кухня тесная, утварь в ней убогая. Обычное логово одинокой пенсионерки. Ирине стало жаль тетку. Она рассказала ей о своих планах, предложила отпраздновать это событие. Явной радости старуха не проявляла.

— А как ты собираешься прописаться в Москве? — спросила только. Ирине пришлось рассказать. Она изложила все кратко, тетка молча слушала, потом задала коварный вопрос:

— А зачем он это делает, этот твой приятель?

— Не знаю. Он сам предложил. Мы с ним давно дружим. Просто хотел помочь.

— Просто ничего не бывает. Он наверняка в тебя влюблен и надеется. Разве не так?

— Так, — промямлила Ирина.

— Играешь, девочка, чужими чувствами в своих мелких целях, — уронила вдруг тетка безапелляционным тоном. Как будто констатировала факт. — Жесткая ты, я вижу, если не сказать больше. Расчетливая.

— Ну зачем вы так, тетя Вера? Вы же меня совсем не знаете. Я много пережила. Потеряла родителей. Одна практически осталась. И вообще… Мне кажется, вы несправедливы, — тихо добавила Ирина.

— Ну если так, извини. Я когда тебя первый раз увидела, сразу Аню вспомнила, сестру свою. Вы похожи, ты уже видела. И подумала: вот такая Аня могла бы жить и процветать в этом мире. Ты будешь жить хорошо, я в этом уверена. И совесть тебя отягощать не будет. Это написано на твоем красивом лице.

Ирина оторопела. Ну это уже слишком. Она слегка захмелела от шампанского, наверное, поэтому и потеряла контроль над собой:

— Какое вы имеете право судить обо мне? Да, я дочь вашей племянницы. Уж не знаю, по каким причинам вы ненавидели мою маму, но вы и к ней были несправедливы. Потому что это была самая прекрасная женщина. Ее все любили. А вот вас не любит никто, похоже. Живете в гордом одиночестве.

— Я живу, девочка, как умею и как мне нравится. Уже отживаю. За Елену я очень рада. Кто тебе сказал, что я ее ненавидела?

— Я разбирала вещи и нашла ваше письмо. Вот оно. За что вы ее не могли простить?

— Я не хочу говорить об этом. И тебе не советую расспрашивать. Но вижу, тебе самой хочется рассказать о чем-то. Что ты успела натворить, Ирина? Не удивляйся, я ведь ничего о тебе не знаю. Просто чувствую. Я знаю нашу породу. Прожила большую жизнь, много видела. Тебя что-то угнетает. Если хочешь, расскажи.

Ирина расплакалась. Ей стало жаль себя, у нее не было мамы, не с кем было поделиться, когда на нее свалилось это событие, или как его назвать, непонятно. Так хотелось тогда, чтобы ее пожалел кто-нибудь. Женька не в счет. Ей нужен был мудрый человек, который объяснил бы ей, что такое эта жизнь, взял бы на свои плечи часть груза. И вот в этой старой тетке она увидела такого человека. Тетка и пугала ее своей дьявольской проницательностью, и привлекала одновременно. Удивить ее, похоже, невозможно было ничем.

Ирина стала рассказывать. Конечно, о причинах, загнавших ее в ловушку, она умолчала. Щадила теткину предполагаемую девственность и не хотела показаться смешной или ненормальной. Ее изнасиловали, придумывала обстоятельства. А дальше рассказала все вплоть до мельчайших подробностей. И про Женькину роль в этом спектакле тоже. Тетя Вера сидела молча, не задавала вопросов и не встревала. Она долго молчала и после того, как Ирина закончила уже свой рассказ.

— У тебя что, проблемы с сексом, чертово ты семя? — тетка рявкнула так громко, что Ирина вздрогнула. — Что ты мне тут наплела? Ведь это же вранье. Никто тебя не насиловал. Ты похожа на изнасилованную, как я на балерину. Ты сама изнасилуешь любого, и этого несчастного, как его там, Женьку, ты тоже уже изнасиловала. Точит тебя червь какой-то изнутри. И ты совершаешь все эти глупости, используя при этом окружающих. Ребенка твоего мне жаль, но думаю, что все к лучшему. Ты бы ему все равно ничего не дала. Привыкла брать. Знакомая ситуация. Откуда эта гниль взялась в нашем роду?

— При чем тут род?! И что это за чертово семя? Сказали «а», говорите и «б», — в свою очередь взорвалась Ирина.

— Просишь — расскажу. Не жалей потом только. Ты хотела знать сама, ходила ко мне и вынюхивала. Разве не так? Взрослая ты девочка, может, поймешь свою мать. Может, ее пример научит тебя чему-нибудь в этой жизни. И ты будешь смотреть на это другими глазами, не то что я, ископаемое. — Тетка дышала тяжело, потом долго молчала и, наконец, начала:

— Мы с Анютой жили тогда вдвоем в коммуналке. Было у нас две комнаты — шикарно по тогдашним временам. Повезло. Поселились, когда она уже родить должна была. Отец Елены к тому времени погиб. Жаль, не видела я его и не знала. Может, с него все и началось… Родила Анюта девочку. Для нас это была большая радость. Сестра была, я уже тебе рассказывала, мягким и нежным существом, не очень приспособленным к жизни. И оказалась такой же матерью. Елену очень любила. Заботилась. Когда ребенок болел, она сама заболевала. Ночи напролет над кроваткой просиживала, боялась потерять. Я, как более жизнеустойчивая, была добытчиком. Плохим, конечно, но как-то жили. Отдали потом Елену в детский сад, Аня на работу вышла. У Ленки сразу две матери было. Я ее воспитывала, а Анюта просто любила. Ленка была хорошеньким ребенком, умницей. Читать, писать научилась рано, без проблем. Память у нее хорошая была. Ласковая, милая девочка. Надышаться на нее не могли… Аня была красивая. И, конечно, поклонники у нее были. Но она двенадцать лет ни с кем не встречалась. Помню, приезжал майор на машине, стоял под окнами с букетом, как мальчишка. Да и не только он. А она все бежала с работы к ребенку. Один ухаживал, другой. Много раз она имела возможность устроиться в жизни, но всегда говорила: «А как же Леночка? Не нужно мне ничего. Будем жить по-прежнему». На меня, — тетка усмехнулась, — охотников не находилось.

Елене уже двенадцать было, красивая рослая девочка, когда Анюта наконец влюбилась. Стеснялась, как девчонка, пряталась по углам, скрывала. Но я заметила по ее глазам, какая она счастливая стала. Глаза светились. Он был одинок. Просил ее выйти замуж. Ей тогда было тридцать лет. Она не хотела ничего менять в нашей жизни, боялась за Лену. Но я же и уговорила. Неужели не имела она права на счастье? Он ее очень любил. На руках носил, ухаживал красиво. Глаз не сводил с Анюты. Симпатичный был человек. Долго не женился, говорил, что искал ее всю жизнь. Пара из них получилась редкая. Все глазели, где бы они ни появлялись. Он надарил ей нарядов, ты не представляешь, как она была хороша. Читал стихи. Веселый был человек. Даже со мной ужился, — тетка усмехнулась. — И Ленка с его приходом всегда радовалась. Конечно, он ее баловал. Пошли куклы, наряды. Хотя она и выросла уже из кукол. Деньги у него были, мог себе позволить. Я точно не знаю, но занимался он военными разработками, работа секретная. Были и машина и шофер. Но поселился у нас. Мы решили, что так лучше. Место было, я забрала Леночку к себе в комнату. Это были два самых счастливых года в жизни Анюты. И в моей тоже. Я видела, как ей хорошо. Забот поубавилось, в том числе и материальных. Это тоже немаловажно. Мы жили все-таки бедно. Но не это главное. Радостно было просто смотреть на них. Мне не приходилось видеть, чтобы так любили. Ленка была довольна. Ей уже четырнадцать исполнилось. Подарили золотое колечко, день рождения отпраздновали. Много гостей, много цветов. Ее одноклассники, наши друзья. Раньше компании не разделялись ни по возрасту, ни по полу. Общий язык находили. Потом все это и началось. Я, когда заметила, встревожилась. Подумала, что она ревнует. Но ревновать надо было раньше. Да и Анюта дочь не забросила, по-прежнему тряслась над ней. Заметила я, что Ленка смотрит на него, своего отчима, каким-то странным взглядом, как будто оценивает. Так по-взрослому смотрит, точнее, по-женски. Я удивилась. Он, конечно, ничего не замечал. Глаз не сводил с Анюты. Детей почему-то у них все не было, он иногда говорил, что жаль. Очень хотел ребенка. И говорил, что в этом его вина. Не знаю, ему видней. Ленка красивая росла. Но на Анюту не была похожа. Далеко ей было до матери. Обычная красивая мордашка. Фигура хорошая. Высокая, сильная девица. Спортом занималась. Легкой атлетикой — бегала, прыгала. Английский — репетитора нанимали. Учителя — раньше не было репетиторов. Он хотел, чтобы Анина дочь имела все. Он сам знал языки, по-английски свободно говорил. Математика, химия — Лена хорошо училась. Но эти ее похотливые взгляды я стала замечать все чаще и чаще. Платья появились весьма откровенные, прогулки по дому в ночной рубашке. Я теперь, на старости лет, стала такой проницательной, жизнь научила. А тогда мне казалось, что в голову лезет всякая дурь на почве собственной несостоявшейся судьбы.