Летом расписались. Тихо, почти без свидетелей. Родители Женьки ничего не знали, и он был вынужден потом прятать от них паспорт. Посидели вчетвером в ресторане с Андреем и его женой. Было даже весело. Почти настоящая свадьба.

Лето прошло в хлопотах. Беготня, документы, обмен, прописка. Ирина с Андреем слетали на родину, упаковали родительский скарб, выбрали самое лучшее из мебели, новая квартира была в два раза меньше. Ирина сделала ремонт. Расставила мебель. Получилось милое, уютное гнездышко, вполне достойное для жизни. А в представлении некоторых — шикарное. Старая мебель красного дерева, натюрморты на стенах, пианино «Петром», на котором она училась играть. Она ездила по магазинам, покупала, придирчиво выбирая, новые шторы. Кухня, хоть и маленькая, тоже получилась уютной, как у мамы. Старая жизнь безвозвратно ушла в прошлое. Большая часть денег ушла вместе с ней. Но Ирина перестала о них думать. Она была теперь москвичкой. А здесь возможностей заработать гораздо больше. Доучиться ей хватит, во всяком случае. Можно еще пожить спокойно.

Последний год учебы она посвятила науке. Тема была скучная, и Ирина, как ни старалась, не смогла ею увлечься. Зато она была добросовестна и аккуратна. Весь свой талант исследователя посвятила на сей раз науке. Старику профессору нравились результаты, забрезжила аспирантура. Складывалось все удачно.

Личная жизнь ограничивалась общением с Женькой и секса не содержала. К постоянному мужскому вниманию в институте относилась равнодушно, с новыми людьми не знакомилась. Круг общения был замкнут. Ходила куда-либо только в сопровождении Женьки и достаточно редко. Со стороны они производили впечатление молодой, красивой, благополучной пары. На данном этапе Ирину это устраивало. Иногда по вечерам она вспоминала свой разговор с теткой. Желания посещать ее вновь не было, хотя совесть мучила. Надо собраться и приехать с Андреем. Это ей ничем не грозит, обещания надо выполнять. Ирина была обязательным человеком. Старалась делать все вовремя, никуда не опаздывала. Так ее воспитали родители.

А Женька на работе начал расти. К нему присматривались. Он пока колебался, на какую стезю встать, то ли общественную, которая сразу сулила быстрый рост в качестве администратора, то ли научную, но тут перспектива более туманная. Без особо крупных подлостей, хотя приходилось иногда интриговать и лукавить, он плавно зарулил из комсомольских работников в партийные, отбросив молодые глупые искания. Стал участвовать в попойках, пил, правда, умеренно и расчетливо. Иногда спал с девицами из ближайшего окружения, выбирая посмазливей. Это никак не отражалось на его рабской зависимости от Ирины. Прошел уже год с момента свадьбы. Он помнил про свои обязательства и со страхом ждал, когда она потребует их выполнения. Но Ирина была занята и не напоминала. Училась в аспирантуре, писала свою диссертацию. К тете Вере выбрались, навестили старуху. Старуха была уже плоха. Посидели недолго и ушли. Никаких ненужных откровений не было. Андрей, как всегда, деловит и вежлив, ему это знакомство было неинтересно. Брат жил только сегодняшним днем и не любил копаться в прошлом. А Ирина чувствовала, что подпала под теткино влияние. На нее раньше никто не влиял так, как эта старуха. С одной стороны, она ее побаивалась, умела тетя Вера заглянуть в темные закоулки души, с другой стороны, испытывала в этом потребность. Вспоминала иногда, что не зря люди ходили на исповедь, облегчали душу. Рождение дочери казалось теперь далеким, как будто произошло это не с ней и в прошлом веке. Ирине исполнилось уже двадцать пять лет.

Женька принес огромный букет роз, пригласил в ресторан. Она пошла. Нельзя сказать, что за эти годы она так и осталась к нему равнодушной. Была благодарна за все, ценила внимание, да и привыкла. Уже не могла себе представить, что его не будет рядом. Когда они сидели в ресторане, она вдруг вспомнила, что им давно пора было оформить развод, прошло уже гораздо больше года, и завела об этом разговор.

— Ты знаешь, я тебе благодарна за все, что ты для меня сделал. Я знаю, как тебе было непросто. Я рада, что ты рядом, но все-таки, Женя, тебе нужна свобода. Полюбишь кого-нибудь, захочешь жениться. А я тут со своим фиктивным браком. Не хочу тебе мешать. — Тут она увидела, как улыбка сползла с Женькиного лица и глаза смотрят жалко.

— Если тебе нужна свобода и ты кого-нибудь любишь, другое дело. А мне она не нужна. Если хочешь, разведемся, — говорил он спокойно, но глаза выдавали его.

И тут, может быть, под влиянием бокала шампанского или под этим взглядом Ирину осенило. Почему она настолько глупа, что не понимает очевидных вещей? Вспомнила маму, разговор с теткой. Что она мечется, когда все лежит у нее под носом? Он любит ее, разве в этом можно сомневаться? Парень деловой, толковый и сделает все, чтобы она жила хорошо. Их связывает общая тайна. Ее тайна, но пережили все это они вместе. Он ее не предал, не бросил. А пресловутая любовь? Ей уже двадцать пять лет. Молодые иллюзии растеряны. Неужели на нее, то есть на любовь, она еще может рассчитывать?

У нее будет муж, защита и опора, дом, семья. Как у мамы. Что придумывать в этом мире, когда все давно уже придумано? Так живут все, и она так будет жить, никуда не денется. Так жили родители и были счастливы. И мама была счастлива, несмотря ни на что. И делала счастливыми и отца, и детей. А что моя нудная наука, ну что я там открою? Пустое времяпрепровождение. Надоело играть в эти игры. Скучно. Наверное, перебесилась.

— Давай потанцуем, — сказала Ирина.

И они пошли танцевать, прервав опасный разговор. Оркестр играл нежную мелодию, и на душе у нее стало так легко-легко, так безмятежно. Как будто пелена спала с глаз, стало все просто и понятно. Женька сразу это почувствовал. Он был счастлив. Ирина в ресторане недвусмысленно пригласила его на кофе, сияя глазами, и у них наконец состоялась первая брачная ночь. Он был очень нежным и страшно боялся. Хорошо, что это на потенции не отразилось, а то бывают ведь случаи. Ждешь-ждешь. Жену свою Женька раскусил не до конца, ибо любовь слепа, как известно. Он знал, что любовника у нее нет, и был уверен, что пережитое ею страшное изнасилование отвратило любимую женщину от плотских утех, поэтому боялся и переживал. Ирина была внешне спокойной, но нежной и ласковой. Втайне рассчитывала на чудо. Чуда не случилось. Все прошло, как обычно. Она сымитировала страсть. Сама не знала зачем. По привычке, наверное. Хорошо хоть Женькино счастье не раздражало. Скорее, наоборот. Она училась давать, а не брать. Причем безвозмездно. Вот так и будем жить, подумала.

Строить свою жизнь, свою семью и свой дом — непростая работа. Творческая. Мало кто это понимает. Подумаешь — живем, и ладно. День прошел, гадостей не принес — и прекрасно. «Будем бороться с неприятностями по мере их поступления», — этот лозунг не для нее, а для ленивых и недалеких. Ирина старалась ликвидировать неприятности на дальних рубежах, и по кирпичику строила свою жизнь. Кирпичики сортировались очень придирчиво и при малейшем изъяне безжалостно выкидывались в мусор. Этот процесс, естественно, являлся долгостроем и лишь к сорока годам мог считаться завершенным. А после завершения столь долгого строительства всегда следует начинать ремонт — подправлять, исправлять и так далее. Ей нужен надежный дом — настолько надежный, чтобы его не разрушил прямой бомбовый удар в виде какой-нибудь скоропостижной бурной страсти, — на который ни у кого из них не поднялась бы рука. И этот дом должен быть красивым — достойным своей хозяйки.