стрелок был бы отлично виден… В общем, трое первых притихли, и теперь он мог разглядеть на подъёме только двух последних, которые ещё поднимались по склону.

«Метров четыреста пятьдесят».

Он пожалел, что не взял винтовку с собой: попасть с такого расстояния без оптики Андрей Николаевич не смог бы, но уложить этих двоих на землю, чтобы остановить, винтовка ему помогла бы. Они устали, еле переставляли ноги. Наверное, шли без привалов всю ночь и утро… Но всё ещё шли, шли…

«Да, жаль, что не взял винтовку».

Впрочем… Он поднял револьвер и прицелился в первого идущего. Замер на секунду…

Паххх…

Плохой выстрел. Серый на солнце фонтан грунта. Пуля ударила в землю, метрах в шести или семи перед преследователем. Но те, что шли вверх, сразу, как будто ждали этого, скинули рюкзаки и нашли себе укрытия. Завалились в какую-то жиденькую растительность, за камнем. Поближе к клещам.

«Ну, как-то так».

Горохов был удовлетворён. Но теперь он хотел заняться собой, ему докучали обломки кактусовых иголок в одежде. И в районе левого плеча и в левом бедре очень крепко сидели иглы. Он морщится и, несмотря на пронзительную боль, стягивает пыльник, потом, сняв перчатку, нащупывает одну за другой две иглы в плече; не без труда, цепляя их ногтями, вытаскивает из себя. А вот с ногой вышло не всё хорошо, одну иглу он достал легко, а вот ту, что причиняла ему главное беспокойство, он достать не смог, она вошла глубоко в ткани и там сломалась.

«Придётся резать!».

Оставлять обломок иглы в теле – стопроцентный способ заполучить нарыв с возможной температурой и всеми вытекающими. Но игла вошла в заднюю поверхность бедра, ниже ягодицы, самому вырезать её было бы непросто.

Уполномоченный снова приподнимается и заглядывает вниз. Там произошли изменения: те, что шли последними, решили подняться ещё немного.

«Эх, жаль, что не зарядил рацию!».

Он с удовольствием послушал бы этих ребят в этой ситуации. Вот так вот лежать раненым на солнышке, которое припекает всё сильнее и сильнее, даже под обезболивающим не очень-то приятно.

«Что они теперь собираются делать?».

Раненого нужно спускать вниз. Ему долго лежать тут никак нельзя, а самому теперь не спуститься. Придётся его тащить.

А солнце и вправду начинало припекать не на шутку. Он взял флягу и отпил воды. А потом случайно взглянул на свой пыльник и сразу заметил на нём крупного клеща возле воротника. Придавил его стволом пистолета.

«Нужно будет всё как следует осмотреть».

Андрей Николаевич ещё раз взглянул вниз: в общем-то, времени для Миши было достаточно. И он, надев пыльник, сначала чуть согнувшись, а потом и во весь рост быстро пошёл догонять проводника.

***

Горохов торопился, осознавая, что если преследователи решат, что их раненый товарищ подождёт, а сами, поняв, что их уже сверху никто в прицел не рассматривает, рискнут пойти вверх – ну мало ли, вдруг они и вправду такие храбрецы – тогда всего через полчаса они будут на том месте, где он вытаскивал из себя иглы. А ещё через полчаса, а может, даже и меньше, будут там, где они расстались с Шубу-Ухаем. И будут там со снайперской винтовкой. В общем, он торопился. И, как выяснилось, сильно торопиться ему противопоказано. И не только из-за куска иглы в бедре, которая очень досаждала ему при движении. Мешало ему кое-что и похуже. Он ещё не поднялся до нужной точки, как его стал разбирать кашель. И чтобы откашляться, ему пришлось стянуть респиратор и остановиться. Потом выплюнуть вязкую слюну с кровью, а потом ещё стоять минуту или две, приводя дыхание в порядок, так как каждый глубокий вдох вызывал у него новый приступ кашля, хотя и не такой продолжительный, как первый. Только после этого он снова смог двигаться, но теперь Горохов был осторожен и на интенсивные усилия отваживался только на коротких участках. По правде говоря, он боялся лишний раз увидеть в своей слюне кровь.

Он разглядел Мишу на следующем подъёме, тот с винтовкой в руках присел возле почти отвесной скалы и ждал. Рюкзаков рядом с ним не было – видно, уже занёс за поворот.

Андрей Николаевич начал спускаться вниз, в маленькую, зелёную от растительности долинку между двумя горными скалами. Грунт там оказался непривычно мягким из-за не просохшей после долгих дождей земли. Уполномоченный не видел Мишиных следов. Зато увидал тут на одном странном растении, не похожем ни на кактус, ни на пырей, ни тем более на колючку, очень крупного геккона.

«Ого, одного хватит на целый обед».

Он, стараясь не касаться никаких растений, проходил уже самую нижнюю точку долины, когда увидел две странные цепочки следов. В степи он никогда не встречал ничего подобного. Ровные, круглые дырки во влажном грунте. В них скопилось некоторое количество жёлтой воды. Два, судя по всему, не очень маленьких животных двигались параллельно друг другу, оставляя почти одинаковые следы… Но он даже не смог по следам определить, в какую сторону они проследовали.

«Что это за хреновина?».

Он на всякий случай подтянул из-за спины себе под руку обрез, поглядел по сторонам, но ничего подозрительного не увидел. После начал подъем на склон. Уполномоченный не торопился, он не хотел подняться к Шубу-Ухаю и начать там задыхаться от кашля. Он понял, что ему теперь лучше не спешить, а делать всё без перерасхода сил, плавно. Поэтому шёл размеренно, и даже после того как он почти десять минут поднимался к Мише, он сумел сохранить дыхание.

– Стрелял? – сразу спросил охотник, когда Горохов добрался до него и остановился, переводя дух.

– А ты, что, не слышал? – удивился уполномоченный.

– Нет. Горы, тут не всегда слышно.

– Стрелял, – Горохов останавливается и пьёт воду из фляги.

– Убил кого-нибудь?

– Нет, – отвечает Андрей Николаевич, закрывая флягу.

– Промахнулся, – в голосе охотника не слышится никакого сожаления, никакой радости. Простая констатация.

– Первый раз промахнулся, но потом человек залёг неудачно, я ранил его. В ногу.

– А добивать не стал? Не смог добить?

– Нет, не стал… – Горохов глубоко вздохнул, не надевая респиратор. – Труп нам бесполезен, а раненого им придётся нести вниз. Пусть несут. Пусть тащат его назад к машинам… Ему, конечно, рану обработают, но всё равно раненого оставлять в горах нельзя… Нужно доставить к врачам. Ты говорил, что можно вниз спуститься за три часа… Пусть попробуют дотащить раненого до машин хотя бы до ночи. А по ночи им ещё ехать до Серова. В общем, сутки у нас есть. Ну, часов двадцать, я надеюсь…

– Двадцать! О…