И как только мы с Крисом приблизились к Симону, вокруг прямо из-под земли начали вылезать темные дымящиеся плети. Они молниеносно увеличивались в размерах, вытягивались к небу, а затем, наклоняясь, ползли до своих собратьев, тянувшихся из другого конца, и соединялись с ними в одну линию.

Буквально через пару минут мы трое были полностью отгорожены от остальной группы клубящейся высоченной решеткой. Несмотря на то, что между прутьями имелось немало отверстий, все они были столь малы и узки, что нашим однокурсникам, отделенным странной оградой, оставалось только наблюдать.

— Итак, оглашаю правила один раз. Альтернативно одаренные, внимание! Разуйте уши и, если вам вдруг поможет, напрягите еще и глаза. Слушаем ОДИН раз и запоминаем. Тупые вопросы не задаем. Проигравшие будут вечером вместо привычного ужина пробовать мою фирменную похлебку из черных грибов. Я ее своими чудесными ручками сам приготовлю, с отменной любовью. Для вкуса посыплю тимьяном сушенным. У меня запасы еще с прошлого года сохранились. Ну, а победители смогут поесть, набившую оскомину обычную еду из столовой. Честные условия? — невинно уточнил Симон.

Всем было ясно, что вопрос исключительно риторический.

Ну, кроме младшего Уни, который зачем-то потянул:

— Ну, даже не…. — но прежде чем сиер направил на него недовольный взгляд, старший брат с Фабианом и Тома заткнули непонятливого студента и прикрыли его фигуру от пытливых карих глаз сиера.

Симон довольно улыбнулся. Снова повернулся к нам с Крисом. Окинул взглядом доброго дядюшки, никогда не помышляющего ничего плохого. И не намеривающего накормить половину своей группы опасными грибами.

— Как я уже говорил, капитаны, карта одна. Что именно на ней обозначено вам знать не обязательно. Важно лишь то, что без нее шансы на выигрыш для команды резко падают вниз. Дохнут, одним словом говоря. Или же травятся. — а вот это был тонкий намек, смахивающий на иномирное бревно.

— Нам надо достать карту? — расслабленно спросил Крис.

Так, будто его ничуть не смущала ни дымящая решетка, ни грибной суп, вопящий: «я-отрава»! ни тем более затаенная ухмылочка Симона, которую сиеру удавалось скрывать с большим трудом. Хоть он и старался.

— Вроде того, Шапье. — согласно кивнул грузный мужчина и метнул взгляд к злосчастной карте, зависшей в небе.

— Только есть одна маленькая поправочка. Не просто достать, а сразиться за право обладать ею. — и улыбнулся лучисто-лучисто, когда в глазах прямо-таки плясали хитрые демоны.

Мы снова переглянулись с Крисом. Нехилый такой прогресс для нашего сегодняшнего общения в стиле «не-вижу-тебя». Если так и дальше пойдет, то скоро и до звуков дойдем. Большей частью враждебных, в этом сомневаться не приходится.

Крису слова сиера не понравились. Это было отчетливо заметно по хмурому взгляду и прищуренным глазам. Сама я зачем-то скосила свои на его губы и вспыхнула от неожиданной мысли, как он притягателен в минуту скрытого недовольства. Когда оболочка, казалось бы, вальяжно расслаблена и спокойна, но под ней остро ощущается грохочущий шторм.

Солнце игриво сверкнуло на сероватых волосах и драконица совсем было потеряла стыд и начала откровенно любоваться. Но я вовремя ее отдернула.

Приструнила.

Пристыдила.

Сдержала наш с ней вопиюще неподходящий моменту порыв.

И разгневалась на саму себя.

Это всего лишь самоуверенный идиот!

Недоящер, и только. На которого я, между прочим, зла.

По спине тотчас колыхнулись огненные змейки.

— Шапье, ты при желании можешь попробовать оголиться, — с невинной улыбочкой, так противоречащей грузной фигуре, предложил студенту Симон, — Вдруг наша огненная ящерка впечатлиться. Или, напротив, что более вероятно, проявит снисхождение перед тщедушными юными телесами и отдаст тебе карту.

— Вряд ли меня впечатлит обнаженное тело, Шапье. — скрестив руки на груди, без единой интонации, совершенным скучающим голосом вмешалась в разговор.

Симон откинул голову назад и громко захохотал. Ему мои слова пришлись по душе.

— Не сомневался в тебе ни секунды, Стефани. — сквозь раскаты смеха сказал сиер.

А вот Крис полоснул нечитаемым взглядом. Холодным и надменным.

— Настоящая леди умеет искусно скрывать под маской безразличия свои тайные слабости. Очевидно же, что Эрвье нет в этом равных. — сказал гадский ящер. — Я же, как потомок рода Шапье, не могу позволить себе сражаться с девушкой. Потому уступаю карту без боя.

Смех Симона прекратился. Он пристально посмотрел на Криса. Сплюнул под ноги и нарочито тихо, но так, чтобы слышали все притаившиеся за дымящей решеткой, проговорил:

— Мы с вами сейчас не на балу, где придерживаемся правил этикета и вовремя подаем руку милым дамочкам в платьях. Мы в стенах академии Сириус, а вы еще и на боевом факультете. Если кто-то из адептов рассчитывает, что на поле боя тварь вдруг обратит внимание на пол и проявит милосердие к девушке, то вам лучше отчислиться сегодня же. — каждое слово сиера грохочущим молотом врезалось в уши.

Он обвел взглядом группу за изгородью, как бы спрашивая, есть ли желающие уйти, но встретив лишь исчерпывающую тишину, продолжил, обращаясь уже непосредственно к Крису:

— Я поставил ее против тебя, потому что не сомневаюсь, что, при должном желании и верном подходе, она сможет надрать тебе задницу, Шапье.

Слова сиера на долгую минуту оглушили меня и лишили дара речи.

После случая на озере Руа чувство вины преследовало по пятам и дышало в спину глумливым смрадом.

Вина тяготила не столько из-за пощечины, которую я оставила на лице Криса, сколько из-за того, что я по какой-то немыслимой причине не заметила летевший с неба сгусток твари и подставила тем самым напарника.

Ведь я считала себя способной и хорошей ученицей. Всегда полностью выкладывалась на занятиях Симона. Верила в собственные силы.

Только вот в настоящем сражении с тварью, не только не смогла принести пользу и помочь напарнику, бившемуся с тварью, но и стала для него обузой.

Осознание страшного провала ужасно тяготило.

Мучило.

Давило.

Непоколебимая вера в себя ушла. Она сползла с тела и не желала возвращаться. Впервые я столь болезненно сомневалась в себе и своих силах.

Вдруг я не создана для защиты?

Вдруг я снова не смогу помочь в ответственный момент?

Или того хуже стану преградой к спасению?

Симон знал историю, приключившуюся с нами. Он знал детали, потому как я сама о них поведала в кабинете ректора. И все же, несмотря на это унижающее меня знание, он не только не оставил меня за дымящей решеткой, но и произнес слова, из которых следовало, что сиер не перестал сомневаться в своей непутевой ученице.

— Ошибку может допустить любой, — будто читая мои мысли произнес мужчина. При этом он внимательно смотрел на Криса.

— Но после совершенной ошибки не стоит увязать в