лежавшего на заднем сиденье, и я последовала за ним через парковку мимо полудюжины полицейских машин с включенными мигалками. Я видела, как он перебросился парой слов с несколькими детективами. В душе Раузер оставался копом. Судя по его воспоминаниям и рассказам это было для него самое счастливое время. Он скучал по ощущению песка в ботинках и каждое утро по-прежнему думал о том, что надевает штатское, хотя проработал в отделе расследования убийств уже двенадцать лет.

Мы миновали толпу у огороженного лентой входа.

– Кто-нибудь ведет съемку? – спросила я.

Раузер кивнул.

– Когда поступил звонок, Уильямс и Балаки были в этом районе и тотчас начали действовать. Будем надеяться, что этот тип любит околачиваться поблизости. Многие из них обычно так и поступают.

Внезапно я ощутила неприятный холодок. Волоски на моих руках встали дыбом. Я оглянулась на толпу. Что-то там в ответ посмотрело на меня. Я чувствовала это и старалась не терять надежды. Элементы почерка убийцы, вещдоки, следы от применения инструментов преступления, характер нанесения ран – все это подскажет нам, имеем ли мы дело с еще одним убийством, совершенным Уишбоуном.

В фойе сгрудились проживавшие в отеле гости. Начальница ночной смены из последних сил старалась поддерживать среди бури домыслов некое подобие порядка. На заднем плане постоянно слышалось слабое звяканье коммутатора, растерянная портье стояла без дела и пялилась на конторку. Рядом с ней с раскрытым блокнотом в руке стоял детектив Брит Уильямс, но она не разговаривала и не смотрела на него. Лицо ее было серым, взгляд отсутствующим. Я хорошо знала этот взгляд. Я поняла: это она нашла тело, и она больше никогда не будет прежней, никогда не откроет темную дверь, не вспомнив про случившееся. Я подумала про Тима Кото, как тот нашел свою мать зарезанной и избитой рядом с плитой, на которой она готовила ему еду. Кто сейчас заботится о нем? Портье ночной смены разрыдалась. Убийство навсегда разрушает всех на своем пути.

Более тридцати лет назад я сидела на старом кафельном полу, глядя, как кровь моих бабушки и дедушки вытекает из них и собирается в лужу вокруг меня. До этого момента я почти не помню их или что-то еще. Это все равно что родиться на месте преступления в пять лет. Я играла за столом, когда услышала, как открылась дверь и раздались сердитые голоса.

Где деньги, старикан? Дай нам эти гребаные деньги! В тот день дедушка крепко прижал ладонь к моей макушке и прижал ее к полу, чтобы я не вздумала поднять голову и лишиться ее. Когда он упал рядом со мной, а потом очередной выстрел свалил мою бабушку, я не издала ни звука. В покорном молчании глядя, как кровь пропитывает мою одежду и бледно-розовые туфли, которые были на мне в тот день.

Теперь улицу освещал свет софитов телевизионщиков, репортеры говорили в камеры на фоне отеля и обтянутого полицейской лентой места преступления. Полицейские в форме не давали им приблизиться к месту преступления. Уже пошли слухи, что очередное убийство – дело рук Уишбоуна, и казалось, что все, кто находился по ту сторону ограждения, прижимали к уху телефон.

– Это тот урод, который строчил в газеты, – сказал кто-то в свой мобильник. Мы с Раузером быстро переглянулись. Он закусил губу.

Мы прошли за одним из копов через парковку и миновали несколько зданий. Полицейские в форме и в штатском умолкали, когда мы проходили мимо них, направляясь к корпусу G, «люкс» № 351.

Раузер отдал строгий приказ, что никто не должен уведомлять офис судмедэксперта до тех пор, пока место преступления не будет должным образом изучено. Я не сомневалась: из-за этого разверзнется ад. У него и раньше случались споры с судмедэкспертом по поводу юрисдикции и процедуры, но сохранить место преступления и любые улики, оставшиеся на теле, было крайне важно, прежде чем оно будет передано в морг.

Мы стояли снаружи у двери, пока первый полицейский вводил нас в курс дела. Он следовал инструкциям Раузера до последней буквы. Никого, даже раздраженного следователя, внутрь не пустили. Все, кто хоть как-то контактировал с местом преступления, были задержаны и теперь с несчастным видом ждали своей очереди на допрос.

– Имя жертвы Дэвид Брукс, – сказал нам полицейский.

Раузер взглянул на меня. На его скулах ходили желваки. Он похлопал полицейского по плечу и тихо сказал:

– Хорошая работа.

Я по просьбе Раузера коротко поговорила с Кеном Лэнгом из криминалистической лаборатории. Сказала ему, что аналитик пятен крови уже в пути и что не следует брать образцы, соскобы или какие-либо улики в виде крови, если только та не натекла лужей. В этом случае из влажной, натекшей крови может быть взят мазок, но это никак не скажется на разлетевшихся брызгах. Я сообщила ему, что Раузер хочет, чтобы место преступления было тщательнейшим образом обработано, как если бы это была типичная для Уишбоуна сцена. Лэнг пообещал, что если преступник оставил после себя волокно, ДНК, отпечаток пальца, хоть какой-то след, он непременно их найдет. В отличие от него, я не была в этом уверена.

Если у Дэвида была семья и убийца не мог убить его, как других жертв, в его собственном доме, за которыми он обычно тщательно следил, то что может быть лучше этого места? Территория отеля занимала пару акров. Вестибюль был небольшой и отдельно стоящий, двухэтажные кирпичные строения были разбросаны по всей территории, и в каждом, похоже, имелось всего по паре квартир в стиле таунхаусов. Я не увидела никаких камер, кроме как на входе в вестибюль и внутри на стойке регистрации. И даже с хорошим обслуживающим персоналом отели кишат ДНК, волокнами и прочими уликами.

Раузер раздавал задания детективам и полицейским в форме. Теперь вход на парковку был заблокирован.

– Никто не покидает отель, – приказал он. – Всех, кто находится в этом месте, допрашивают независимо от того, насколько далеко находится их номер от места преступления. Разделитесь по двое на каждое здание и расспросите гостей, – приказал он полицейским. – Проследите, чтобы мы получили показания от всех сотрудников, прежде чем кто-либо уедет домой. Балаки, возьми на стойке регистрации чеки по кредитным картам. Кто-то должен поговорить с местными заведениями, вдруг они там что-то видели. Похоже, «Кристалл» и блинная еще открыты. Бевинс, вы с Веласкесом проверьте все машины и еще раз обыщите все здание.

Напряжение было ощутимо едва ли не кожей. Раузер похлопал себя по карману рубашки в поисках пачки сигарет, но затем передумал. Курить на оцепленном месте преступления строжайше запрещено, как