– Пошевеливайте задницами, люди. Не исключено, что преступник все еще околачивается где-то поблизости.

Раузер посмотрел на Лэнга. Тот стоял с видеокамерой в одной руке и алюминиевым футляром в другой, на шее у него висел цифровой «Никон». Он уже надел бумажную кепку, бахилы и лабораторный халат, предназначенный специально для того, чтобы уменьшить перенос волокон.

– Спасибо, что подождал, – сказал ему Раузер. – Мы оденемся и пойдем следом за тобой.

С парой полицейских разговаривала женщина, держащая в каждой руке по чемодану для сбора улик, – в джинсах, теннисных туфлях и поношенной армейской футболке с обрезанными рукавами и укороченным низом.

– Это наш спец по брызгам крови, – сказал Раузер и улыбнулся мне. Он пожал ей руку, а затем обнял.

Она была хорошенькая. С сильным подбородком, высокая, почти под шесть футов, худощавая, но широкоплечая, с фигурой пловчихи, короткими волнистыми волосами и кремовой кожей, как будто ела одни лишь орехи и ягоды. Вероятно, у нее в холодильнике стояло соевое молоко, и она ни разу за всю свою жизнь не прикоснулась к чизбургеру.

Раузер подвел ее ко мне и представил нас друг другу.

– Кей, познакомься, это Джо Филлипс. Джо, это Кей Стрит, наш друг и местный профайлер. Когда-то Джо имела достойную работу. Теперь она всего лишь одна из кровопийц.

– Я служила в полиции. Это было семь лет назад, – сказала Джо Филлипс и улыбнулась мне. Мы все натянули поверх обуви бумажные бахилы и надели халаты. Джо натянула на длинные пальцы латексные перчатки, толкнула Раузера локтем в бок и добавила: – Но ты ведь знаешь этих старых чуваков. Вечно пытаюсь заново пережить прошлое.

Ее голос был одновременно хриплым и мягким, по-южному томным. Прямо как у Лорен Бэколл. Я уже ненавидела ее. Сейчас перечислю, почему. Кто приезжает на место преступления посреди ночи с голым пупком? И вообще, что значит «Джо»? Я надеялась, что это «Джозеф». И панибратский удар локтем в бок, который она нанесла Раузеру, ух как я ненавидела это! И то, как она называла его по имени. На мой взгляд, это попахивало излишней фамильярностью. И лично мне было неприятно.

Раузер толкнул дверь в номер. Кен Лэнг вошел первым с видеокамерой, осторожно маневрируя. Мельчайшие вещдоки вроде волокон – дело тонкое. Простой ветерок, созданный кем-то, проходящим через комнату, может сместить след.

Номера выглядели дорого и были явно рассчитаны на богатых бизнесменов: два уровня, с каминами и полноценной кухней, баром, беспроводным интернетом, столом для переговоров в обеденной зоне. Интересно, чей это был выбор? Убийцы? Или его жертвы? Кто из них имел опыт знакомства с такими отелями, чтобы сделать подобный выбор? Нет, это место вряд ли было отдано на откуп случаю. Только не с этим осторожным, дотошным преступником. Убийца выбрал этот отель сознательно. Мы искали профессионала, человека успешного, не стесненного в средствах, того, кто был в состоянии позволить себе отель такого типа, сказала я Раузеру.

В комнате было прохладно, что резко контрастировало с 87-градусным вязким воздухом, похожим на суп, через который мы только что прошли. Влажные ночи Джорджии смочат вашу одежду, украсят каплями пота ваш лоб, тяжким грузом лягут вам на грудь. Когда вы входите в комнату, где воздух охлажден до шестидесяти градусов, это тотчас привлекает ваше внимание.

В газовом камине горел огонь. Я на мгновение задумалась об этом, вспомнив, как, уезжая с Дэном на романтические выходные, делала то же самое с кондиционером. Ничто так не вдохновляет на романтический вечер, как камин. Интересно, убийца наслаждался его теплом до или после убийства?

Было довольно странно стоять здесь и знать, что до того, как это место стало местом убийства, оно было чем-то совсем иным. Как все началось? Я задумалась. С нежного поцелуя? Или же поцелуй был грубый, мгновенно наполненный похоти? Пока что я не заметила никаких признаков борьбы. Тщательный осмотр двухэтажного «люкса» займет часов десять-двенадцать. Лишь тогда история прояснится, и мы поймем, что здесь произошло, Лэнг возьмет на себя сбор основной части вещдоков, кроме пятен крови. Ему предстояла долгая ночь.

Стоя у двери спальни, пока Лэнг делал первое видео комнаты, которая, похоже, была основным местом убийства, я скользнула глазами по спальне. Тело ничком лежало на большой кровати. Вокруг шеи и груди простыни и матрас глубоко пропитались большим пятном крови и приобрели цвет старого кирпича. Одна простыня была натянута до талии и обернута вокруг раздвинутых ног, очерчивая нижнюю часть тела. Ткань была забрызгана кровью. Где-то в «люксе» тихо играла музыка.

На прикроватном столике рядом с телефоном стояла запотевшая бутылка пятидесятидолларового шардоне и блестели два кольца влаги. Не увидев, однако, никаких бокалов, я с полминуты размышляла об этом. Криминалист проследил за моим взглядом до прикроватного столика.

– Два влажных отпечатка от днища и только один бокал, – сказал Лэнг и продолжил свою работу. – Он здесь, на коврике рядом с кроватью. Похоже, его могла уронить жертва.

Не хватает одного бокала? Убийца унес бокал с места преступления? Почему? Сувенир, что-то для пополнения коллекции трофеев? Или это сделано только ради безопасности и скорости? Никогда не знаешь, когда в спешке, торопясь поскорее скрыться, можно оставить каплю слюны, частичный отпечаток пальца, ресницу, крошечный фрагмент ДНК…

Я посмотрела на труп на кровати. Дэвид Брукс был белым, бледно-голубая рубашка задрана на пояснице, обнажая четкие следы укусов. Одна рука безвольно свисала с кровати, другая поднята над плечом. Он был мускулист и подтянут.

– Я знаю, что нахожусь здесь исключительно из-за вас, – заявила Джо Филлипс у меня за спиной, затем понизила голос, чтобы никто другой не мог ее услышать. – Обычно полицейское управление Атланты использует своих людей, и они довольно неплохи, но это моя фишка. Мое дело – брызги. Три года я твержу им, что пятна крови – это физическое проявление намерений в голове преступника, что они суть физические и поведенческие улики и заслуживают внимания эксперта. – Она рассмеялась тихим, разочарованным смехом и покачала головой. – Но в ответ слышу лишь одно: это не заложено в бюджет. Боже, у вас наверняка есть на него влияние, Кей…

– Влияние? На Раузера? Просто он в безвыходном положении, – ответила я.

– Думаю, мне понравится работать с вами, – сказала она и, пристально посмотрев на меня, шагнула мимо моей руки. Встав передо мной, склонилась над телом и приложила ватный тампон к простыне в том месте, где кровь сначала натекла, а затем впиталась в простыни и матрас. На моих глазах тампон в ее руке медленно потемнел. Дав ему высохнуть