– Будет о чем рассказать дома, – выдохнул он, не отрывая руку от сердца. – Я, Джордж Хупер, видел, как бедняга получил пулю и упал за борт. На нем была фуражка с красно-золотым верхом.

– Да, но что именно вы видели?

– Я вышел подышать свежим воздухом, сел в шезлонг снаружи той двери и накрылся пледом.

Макс вспомнил, что видел Хупера дремлющим в шезлонге во время утренней прогулки по палубе «Б».

– Я просидел там минут десять-пятнадцать и уже хотел возвращаться, когда услышал, как дверь открылась и на палубу вышли люди.

– Сколько людей?

– Двое, – подумав, ответил Хупер. – Были слышны их шаги. Они подошли к поручням – можно было с трудом разглядеть их головы и плечи. – Прирожденный рассказчик, он прижал друг к другу большой и указательный пальцы, драматически подняв их вверх. – Потом я услышал звуки борьбы, а после – вспышка и выстрел, как в Ночь фейерверков.[23]Тот, кто стоял позади бедняги, прицелился ему в затылок – как раз под фуражку – и выстрелил. Я буквально подпрыгнул в шезлонге.

При этом Хупер подпрыгнул снова. В моменты возбуждения в его речи появлялся тягучий сомерсетский акцент.

– Я сказал: «Эй, сынок, что это ты делаешь?» Бедный парень едва успел вскрикнуть. Я подбежал к перилам и даже успел притронуться к его кожаному сапогу. Но он свалился за борт, а другой побежал прочь. Я перегнулся через поручень и увидел, как бедняга упал головой вниз прямо в пену, потом опрокинулся на спину и заскользил назад, как жук в канаве. Через пару секунд его уже не было видно. Ужасная история. Просто стыд!

Хупер снова прижал ладонь к сердцу и замедлил дыхание, призывая слушателей разделить его возмущение. При этом он все еще казался потрясенным тем, что лично удостоился лицезреть подобное.

Во время монолога Г.М. хранил задумчивое молчание, опустив уголки рта и глядя на Хупера поверх очков, сдвинутых на широкий нос. Шапку он снял, что придавало ему более человеческий вид.

– Так! – пробормотал он, уперев кулаки в бока. – Похоже, мы опять сели в лужу. Вы видели человека, который стрелял? Вы могли бы опознать его, если бы увидели снова?

– Не требуйте от меня чудес, парень.

Подобное обращение было новым опытом для Г.М., но он на него не прореагировал.

– Он был высоким или низкорослым? Толстым или худым?

– Не знаю.

– Вы сказали, что он убежал. В каком направлении? К носу или к корме? Или назад к этой двери?

– Будь я проклят, если знаю. Я думал о том бедолаге…

Полотнища затемнения в конце коридора распахнулись и сошлись снова. Коммандер Мэттьюз, в светлом непромокаемом плаще, шагнул в коридор. Лицо его было лишено всякого выражения. Он кивнул им и посмотрел на дверь каюты Б-71.

– Итак, Бенуа мертв.

– Еще один из нас, – отозвался Макс.

– Я хочу сказать вам кое-что, – продолжал капитан. – Бенуа застрелился. Это очень печально.

Хупер резко выпрямился, собираясь протестовать, но коммандер Мэттьюз остановил его.

– Для блага экипажа и пока мы не прибыли в пункт назначения, будем считать, что Бенуа застрелился, понятно? Два свидетеля на шлюпочной палубе видели, как револьвер упал в воду вместе с ним. Вероятно, парень помешался. Он убил миссис Зия-Бей, а потом покончил с собой. Опасности больше нет. – Капитан сделал паузу и обернулся, когда третий помощник прошел через полотнища затемнения. – Моя работа – привести корабль в порт целым и невредимым. Я позабочусь об этом и не допущу паники, ясно?

Хупер медленно кивнул. Его светло-голубые глаза, неожиданно став проницательными, устремились в пол.

– Насколько я могу судить, вы поступаете правильно, – заметил Г.М. – Но как насчет пассажиров?

– Пассажирам придется сообщить правду, – сказал капитан. – Фактически вбить ее им в глотки. Конечно, они все знают о миссис Зия-Бей, раз об этом знает экипаж. Но есть особая причина. С этого утра я распорядился об установлении особой системы наблюдения за всей командой. За пять минут до того, как Бенуа полетел за борт, я получил рапорты от дежурных офицеров. Каждый член команды был на своем посту или имеет алиби на время выстрела.

Коммандер Мэттьюз не повысил голос, но атмосфера в коридоре стала ледяной, как на палубе.

– Вы понимаете, что это означает? Если нет, я вам объясню. Этот маньяк-убийца должен быть кем-то из семи оставшихся пассажиров. Или же он один из моих офицеров, но я говорю вам откровенно, что полностью это исключаю. – Он с такой силой ударил правой ладонью по белой стене коридора, что дверь каюты Б-71 задребезжала в раме. – Убийце не удастся выйти сухим из воды. Мы будем допрашивать пассажиров, наблюдать за ними и не давать им покоя, пока не обнаружим того, кто нам нужен. Это все. Мистер Крукшенк!

– Сэр?

– Найдите эконома и пришлите его сюда. Сэр Генри Мерривейл, я не детектив, и это дело не по моей части. Вы возьметесь за него?

Г.М. прислонился спиной к закрытой двери каюты. Достав из кармана черную трубку, настолько закопченную, что в чашечке едва ли было место для карандашного грифеля, он сунул ее в угол рта. С его лица исчезло обычное циничное выражение, свойственное человеку, почуявшему за завтраком тухлое яйцо. Глаза прищурились под стеклами больших очков.

– Почту за честь, сынок, – ответил он.

– Вы поймаете эту свинью, прежде чем мы прибудем в порт?

– Я ничего не обещаю, – неожиданно заявил Г.М. – Я даю обещания, только когда теряю рассудок, а сейчас я в здравом уме. Могу лишь затянуть потуже пояс и поплевать на руки – как вы.

– У вас есть какие-нибудь идеи? Кто мог это сделать и почему? И каким образом были оставлены чертовы отпечатки пальцев?

– Ну… я бы не назвал это идеей. – Г.М. задумчиво передвинул трубку из одного угла рта в другой. – Когда я слушал рассказ молодого Макса, одна-две вещи показались мне сомнительными. И я бы очень хотел взглянуть на вещи капитана Бенуа и на его каюту. Не могли бы мы пойти туда, сынок? Где она?

– Как раз за вами, – ответил капитан. – Можете рассчитывать на любую помощь.

Г.М. повернулся. Затылок его лысой головы поблескивал даже в тусклом свете, а над складками шеи у основания черепа виднелась серовато-черная бахрома волос, которую, казалось, не заметил парикмахер. Он что-то проворчал себе под нос и открыл дверь.

На потолке каюты Б-71 горел свет. С истинно французской бережливостью капитан Бенуа выбрал самую маленькую одноместную каюту на корабле. По форме она представляла собой продолговатый прямоугольник с дверью на узкой стороне и напоминала побеленную тюремную камеру. У левой стены располагалась койка, обращенная изголовьем к стене напротив двери, где помещались туалетный стол и умывальник. В правой стене находилась глубокая ниша с задраенным иллюминатором. Гардероб с зеркалом стоял справа от двери. Стул был только один.