Так как в маленьком помещении едва ли нашлось бы место для кого-нибудь вместе с Г.М., все прочие остались снаружи. Чем дольше Г.М. шарил по каюте, тем менее удовлетворенным он казался. На крючке висел шерстяной халат, под которым стояли шлепанцы. На стуле были аккуратно сложены спасательный жилет, противогаз и одеяло. Г.М. обследовал их и перенес внимание на туалетный стол.

На нем стояла придающая каюте покойного уютный домашний облик складная кожаная рамка с двумя фотографиями: французского военного с лихо закрученными усами и добродушной пожилой женщины – очевидно, родителей Бенуа. Расческа, щетка для волос и ножницы лежали рядком. Помимо них, на столе находились банки с ваксой для сапог и чистящим веществом для пуговиц мундира. Одежная и сапожная щетки висели на крючках возле умывальника, на полке которого лежали бритвенный прибор, зубная щетка и зубной порошок.

Г.М. открыл ящики туалетного стола, потом заглянул в нишу для иллюминатора. С трудом опустившись на колени, он достал из-под койки плоский дорожный сундук, в котором не было ничего, кроме чистого белья.

Задвинув сундук назад, Г.М. открыл дверцу гардероба. Здесь он обнаружил запасной мундир с тремя капитанскими полосами на эполетах, два штатских костюма, несколько галстуков, запасную пару сапог и две пары туфель. Поправив очки, Г.М. уставился на рукав мундира, затем пошарил на полке шкафа без каких-либо результатов. При этом он продолжал пожевывать мундштук пустой трубки, а выражение его лица становилось с каждой минутой все более недовольным.

– Что вы ищете? – спросил Макс, стоя у двери.

Г.М. сел на край койки. Третий помощник вернулся с экономом. Коммандер Мэттьюз дал им вполголоса какие-то указания, после чего извинился и ушел по своим делам. В отсутствие капитана третий помощник достаточно громко шепнул эконому:

– Этот тип похож на вареную сову.

– Я размышляю, черт бы вас побрал, – сердито произнес Г.М., открыв один глаз.

Поднявшись, он снова атаковал туалетный стол. Достав из верхнего ящика маленькую картонную коробку, лежащую на аккуратной стопке рубашек и носков, он вытряхнул на койку ее содержимое – пять резиновых печатей с деревянными ручками и штемпельную подушечку в оловянном футляре.

– Насколько я понимаю, – проворчал Г.М., сердито взмахнув одной из печатей в направлении третьего помощника и эконома, – вы, две ищейки, побывали здесь прошлой ночью. Вы приходили взять у капитана Бенуа отпечатки пальцев?

– Да, сэр, – ответил третий помощник, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

– А капитан Бенуа, как мне сказали, сидел здесь, забавляясь с печатями и штемпельной подушечкой?

– Да, сэр.

– Это те самые печати?

Третий помощник ловко протиснулся в каюту, подобрал пару печатей и повертел их в руках.

– Выглядят похоже. Я их не обследовал.

– Когда вы наконец втолковали капитану Бенуа, что вам нужны его отпечатки, он предложил вам взять образцы, прижав его большой палец к этой штемпельной подушечке. Но вы не дали ему это сделать и взяли отпечатки с помощью вашего чернильного валика. Это так?

– Да, сэр, – кивнул третий помощник.

– Прошу прощения, – послышался заинтересованный голос Хупера, о котором все успели забыть. Он держался на заднем плане, то погружаясь в воспоминания о пережитом приключении, то с любопытством заглядывая в каюту. Резиновые печати его явно заинтриговали. Войдя в тесное помещение, Хупер подобрал их одну за другой и изучил с авторитетным видом эксперта.

– Мое производство, – объяснил он. – «Хуперс Брод-Мид, Бристоль».

После этого благоприятного вердикта Хупер открыл штемпельную подушечку, намереваясь прижать к ней одну из печатей, но остановился, трогая подушечку пальцем и поднеся ее к глазам. На его лице появилось удивленное выражение.

– Странно, – сказал он. – Должно быть, бедняга рехнулся! Среди его вещей не было бутылки чернил?

– Чернил? – встрепенулся Г.М.

– Да. Примерно полбутылки, – отозвался Хупер, разглядывая подушечку. – Держу пари, вы ничего в ней не заметили, не так ли?

– Нет. А что с ней такое?

Хупер усмехнулся:

– Зато я заметил. Подушечка абсолютно новая. И что, вы думаете, сделал этот бедный парень? Вылил на нее около полбутылки обычных чернил для письма вдобавок к тем, которые уже были в подушечке! Конечно, он ее испортил. Она стала мокрой и липкой, как клей. Странные вещи вытворяют некоторые люди.

С этим глубокомысленным замечанием Хупер положил подушечку на полку. Третий помощник, эконом и Макс посмотрели друг на друга.

– Но зачем он это сделал? – осведомился третий помощник.

– Меня не спрашивайте. – Хупер подул на пальцы и посмотрел на часы. – Ого! Почти половина десятого. Я наверняка пропустил концерт. Совсем забыл о нем. Но кто бы не забыл, увидев, как этот бедняга свалился за борт? Я вам еще нужен?

– Одну минутку, сынок, – сказал Г.М. Выражение его лица стало деревянным. – Вы получили какие-нибудь инструкции от капитана? – обратился он к эконому.

– Только выполнять ваши указания.

– Угу. Покойная миссис Зия-Бей оставляла запечатанный конверт в вашем офисе?

Эконом щелкнул пальцами:

– Почти забыл об этом. Да, сэр, оставляла. И старик… прошу прощения, капитан приказал мне вскрыть его. Вот он. – Гризуолд достал из кармана темно-желтый конверт. – Как видите, в нем ничего нет, кроме газетной нарезки.

Г.М. взял конверт, обследовал содержимое, взвесил его в руке и вернул эконому.

– Ладно. Скажите, сынок, вы умеете пугать людей?

Эконом сдвинул брови Джорджа Роуби, и его лицо приобрело зловещее выражение.

– Отлично. Тогда у меня есть для вас поручение. Я не собираюсь фигурировать в этом деле больше, чем необходимо, поэтому хочу, чтобы вы нашли эту девицу Четфорд. Покажите ей конверт и с помощью криков и угроз попытайтесь выяснить, что она в действительности делала в каюте Макса Мэттьюза прошлой ночью. Вам это не удастся, но вы начнете процесс деморализации, а я завершу его. Если увидите других пассажиров, можете расспросить их – но более тактично, – что они делали сегодня около девяти вечера. Поняли?

– Да.

– Тогда это все. Действуйте. А вы, – Г.М. повернулся к третьему помощнику, – оставайтесь здесь. И вы тоже, мистер… хмф…

– Хупер.

– Хупер. Вы тоже оставайтесь здесь, если у вас нет неотложных дел. А теперь мы можем устроиться поудобнее.

Пожевав еще некоторое время пустую трубку, Г.М. начал набивать ее табаком из непромокаемого кисета. Приподняв полы плаща, он чиркнул большой американской спичкой о зад своих брюк и зажег трубку, потом, довольно попыхивая, сел на полку и прислонился спиной к подушке, как выздоравливающий больной. Дым был на редкость зловонным, но Г.М. явно наслаждался запахом. Наконец он указал черенком трубки на Крукшенка: