детских комнат Александровского дворца видно не очень хорошо. Но в старых журналах мне встретилось имя — лейтенант Колчак. Он с экспедицией искал пропавшего барона Толля.

— Но не нашёл.

— Барон к тому времени, думаю, давно погиб вместе с товарищами. И потому я не хочу повторения истории, а хочу, чтобы спасательная экспедиция отправилась в путь без промедления, как только откроется навигация. И если лейтенант Колчак её возглавит — это будет хорошо. Ну, а не сможет — подскажет того, кто сможет.

— Колчак сейчас не лейтенант, а кавторанг.

— Кто?

— Капитан второго ранга. И служит здесь, на Балтике. Я свяжусь с ним, и передам твое, Алексей, предложение. Немедленно свяжусь. Прямо сегодня.

— Буду очень признателен, дядя Сандро, — величественно сказал я. Или высочественно, я ведь не Император, а только Наследник.

А тут и Papa с крыши спустился, с сёстрами.

Вскоре он с дядей Сандро покинули нас, у них важные дела. А мы ещё немного походили по голландскому залу, а затем отправились в свои покои. Нет, нас и здесь не очень-то баловали. Девочки по-прежнему жили по двое, да и у меня хоромы тесноваты, ну, да ладно. Завтра мы Зимний покинем, и вернемся в привычное гнёздышко. А то здесь и не погулять толком: есть небольшой Зимний сад, ну, и вот по крышам разве что. Безопасность прежде всего.

— Видели на крыше домик деда Потапа? — спросил я.

— Какого деда Потапа?

— Деда Потапа, который живёт на крыше, — и я начал рассказывать историю о мальчике, который вместе с родителями жил во дворце, но чувствовал себя очень и очень одиноко. До тех пор, пока к нему в окно не влетел дед Потап, старичок-вековичок в полном расцвете сил. С пропеллером, да. Он жил на крыше Дворца сто лет, и однажды решил познакомиться с мальчиком. Почему бы и в самом деле не познакомиться? Дедушка старенький, ему одному скучно.

Но нас позвали на обед, а затем ma tante Ольга Александровна, которая обедала с нами, сообщила первые результаты распространения «Трёх поросят».

«Особая Сотня» принесла восемьдесят три тысячи! «Специальное издание» продается бойко, скором времени распродастся полностью и принесёт ещё шесть тысяч чистоганом. Бах, владелец издательства «Парфенон», хочет купить исключительные права на «Трех поросят», и готов заплатить десять тысяч рублей.

Девочки захлопали в ладоши. Девяносто девять тысяч! Это, воля ваша, сумма изрядная. За все свои сочинения Антон Павлович Чехов получил от Маркса меньшую сумму.

И ничего удивительного. Во-первых, продажа Чеховым прав состоялась пятнадцать лет назад, с тех пор в писательско-издательском деле многое изменилось. Во-вторых, основную сумму внесли дарители, из человеколюбия, конечно. И, в-третьих, емкость рынка детской литературы всё ещё недооценена. Грамотность распространяется быстро, особенно среди детей, а с грамотностью растет спрос на интересные книжки. До миллиардов Роулинг мы не дотянем, нет, но… но мы будем стараться. Не корысти ради, а токмо во имя прогресса всего человечества.

— Нет, — ответил я. — За десять тысяч мы права не отдадим. Если случай снова сведет вас с господином Бахом, передайте ему, что барон А. ОТМА хочет двадцать пять тысяч за эксклюзивные права сроком на десять лет. И деньги нужны до первого апреля, все и сразу. И что ответ барон ждет в течение недели. У него, барона, есть и другие предложения.

— Но, Алексей… У Баха может просто не быть таких денег.

— Пусть берет кредит. «Поросята» — это золотое дно. Деньги вернутся в первый же год. Если он этого не видит — что ж, не судьба.

Ольга Александровна смотрела на меня так, как папа Карло смотрел на Буратино. Разговаривает! Вчерашнее полено — разговаривает!

Почему бы и нет? Как у Пушкина? «И растет ребенок там не по дням, а по часам». Вот и я расту. Пусть не физически, а ментально. И не по часам, не по дням, но по месяцам. С царскими детьми это случается.

Нас, детей, отправили спать. А вообще-то спать здесь ложатся поздно, около полуночи, или после неё. Нет, не крестьяне, не мастеровые, а люди света. И как лечь раньше, если опера нередко заканчивается в час пополуночи? Иногда и в два. И ещё нужно добраться домой…

Сейчас, правда, Великий пост, и в первую неделю поста театры отдыхают. Замаливают грехи, как говорят в народе.

Перед сном я пригласил сестёр на вечернюю пятиминутку.

— Итак, дорогие мои, задача номер один близка к завершению. Мы заработали почти сто тысяч рублей. Но хочу предостеречь: головокружение от успехов преждевременно. Деньги дали не сколько за книжку, и не сколько лично нам. Деньги дали Романовым, и дали на святую цель — выручить людей из беды. Это первое. Но мы на этом не остановимся. Мы пишем вторую книгу, «Приключения Непоседы». Это второе. Верно?

— Верно, — ответила Анастасия.

— Прибыль будет поменьше, но на десять или даже двадцать тысяч рассчитывать можно. Предлагаю половину прибыли пустить на благие цели — выбирайте сами, какие. А вторую половину — на личные нужды. Могут же у нас быть личные нужды?

— Могут, — согласилась Анастасия. Остальные промолчали, но видно было, что личные нужды не только могут быть, но уже есть.

— Тогда спать, а с утра за работу!

И девочки убежали спать.

Сумма меня напугала. И я не сколько сестёр убеждал, сколько себя. Сто тысяч? Деньги невероятно большие. Это же рубли одна тысяча девятьсот тринадцатого года, а не две тысячи двадцать шестого.

Но дело в том, что нам деньги, в общем-то, не нужны. Мы — на гособеспечении, по высшему разряду, это первое, у нас уже есть личные капиталы, это второе, и, как несовершеннолетние, мы к этим капиталам доступа не имеем, это третье.

А всё-таки приятно иметь рубль, заработанный собственным трудом!

Глава 11

8 марта 1913 года, пятница

Планы на будущее

— Ты красавчик, просто снегирь! — сказала Анастасия.

Остальные её поддержали.

Снегирь? А что, похож! Чёрная шапка, красный мундир — чем не снегирь?

Мундир мне вчера поднесла депутация Уральского войска, мундир Лейб-Гвардии Уральской казачьей Его Императорского Величества сотни, к которой я приписан с рождения. Papa — шеф, я же числюсь рядовым казаком. И в то же время я — атаман всех казаков. С ума сойти можно.

Эх, будь мне не восемь лет, а шестнадцать, да будь я здоров, да кабы мне бы да на ворона