морщу лоб. Конечно, никто в больнице не держит меня силой, но можно ли мне покидать ее пределы и с какими оговорками? Почему я раньше просто даже не задумывалась об этом? Почему ничего не разузнала?

— Я не знаю, Меркурий. Правда. Не знаю. Но я не подписывала обязательств сидеть тут на цепи. - И, подумав, добавляю: - Вроде.

— Это, конечно, все очень облегчает, - слегка иронизирует он. - Кажется, самое время поговорить с твоей медсестрой?

Я энергично киваю. Симона появляется почти сразу, как я нажимаю кнопку вызова - с этим здесь строго. И почти с порога густо краснеет, когда замечает Макса, а потом - корзинку с цветами. Кстати, я только теперь обращаю внимание, что он приехал с небольшой спортивной сумкой, которая выглядит набитой «под завязку». В прошлый раз был совсем налегке.

Пока объясняю Симоне суть вопроса, он разбирается в телефоне.

— Мне нужно вернуться до одиннадцати! - радостно сообщаю я, потому что сейчас только шесть, а значит у нас в запасе еще достаточно времени.

Господи, я уже больше месяца живу в Риме - одном из самых красивейших городов мира, но ни разу даже не выходила за ворота медицинского центра.

Глава тринадцатая: Венера

Глава тринадцатая: Венера

— Да я сама могу, - пытаюсь проявить самостоятельность, когда в ответ на мои слова Меркурий решительно усаживает меня на постель и осматривается в поисках шкафа. У него на лице написано, что собирается возиться со мной как с маленькой, а мне от этого до сих пор страшно не по себе. - Я же видишь… уже почти как взрослая хожу.

Он рассеянно кивает и упорно идет до шкафа. Если и услышал мои слова, то вообще не придал им значения. Деловито распахивает дверцы, пару секунд тратит на изучение скудного ассортимента моих вешалок. Сюда я приезжала почти что с пустым руками, в основном взяв все необходимое из предметов гигиены. Мне же и в голову не могло прийти, что именно здесь случится волшебство - любимый мужчина, на удивление теплый конец осени и прогулка по Риму, на которую я смогу пойти почти что своими ногами.

Пока Макс выбирает мне наряд, я прикрываю рукой глупую улыбку, которая появляется на моем лице каждый раз, как взгляд натыкается на его широкую спину, по которой перекатываются выразительные мышцы. И как раз в этот момент Меркурий поворачивает голову и слегка склоняет ее набок, вопросительно прищуриваясь.

— У тебя взгляд хищного кролика, - наконец, озвучивает вывод и решительно берет вешалку с теплым спортивным костюмом белого цвета. Его я купила сама, за совсем смешные деньги, и радовалась как ребенок, что даже замужем за Олегом продолжаю сохранять каплю финансовой самостоятельности. - О чем ты только что думала, Планетка?

Я растягиваю губы в хищную улыбку. В моей голове она должна быть похожа на улыбку злого зеленого эльфа из фильма про украденное рождество, но зеркало за спиной Меркурия подсказывает, что это и близко не так. Скорее, и правда боевой кролик.

— Я подумала, что только хромота спасла тебя от ужасной участи, - говорю нарочно расплывчато.

— А если человеческим языком? - Он идет ко мне, по пути захватив кроссовки.

Присаживается рядом на одно колено, потихоньку приподнимает меня над кроватью, вытаскивая из-под попы полы халата. Я нервно пытаюсь сжать ноги, но в ответ нарываюсь на многозначительный взгляд а-ля «Я же все равно рано или поздно это увижу».

— В общем, если бы я могла, - приподнимаю сперва одну, потом другую ногу, просовывая их в штанины, - то ползала бы по тебе и оставляла мокрый след. Как улитка.

Он на секунду замирает.

Смотрит на меня немного округлившимся глазами… а потом роняет голову мне в колени и громко смеется, сотрясаясь всем своим огромным мускулистым телом. Хохочет так заливисто, что у него даже краснеют кончики ушей.

— Планетка, ты просто… - Меркурий снова давится смехом. - Господи, малыш, если бы тебя не существовало, тебя просто необходимо было бы придумать специально для меня.

— Почему это специально? - делаю вид, что этот вопрос имеет для меня сакральное значение.

И даже немного расслабляюсь, когда Макс, приподнимая меня одной рукой, другой натягивает и расправляет штаны. Он делает это так естественно, что мое внутренне напряжение потихоньку тает, и я уже сама помогаю снять верхнюю часть халата. Правда, все равно пытаюсь свести плечи, когда вспоминаю, что под ним у меня простой топ в горошек - еще одна самая не сексуальная вещь на свете. Если Меркурий и замечает мое смущение, то вообще не подает виду. Только легонько подталкивает мои локти, чтобы послушно подняла руки вверх, пока он надевает на меня толстовку.

Расправляет капюшон, снова присаживается рядом на корточки, кладе руки мне на колени и немного подается вперед. Уже снова так близко, что могу рассмотреть каждую ресницу и золотистые крапинки в глазах темно-шоколадного цвета.

— Потому что, - возвращается к моему вопросу, - без тебя я бы прожил очень грустную серую жизнь, Планетка. И потому что только ты могла прийти ночью с мандаринками, чтобы спасать взрослого мужика.

Меня так распирает от нежности, что глаза щиплет от подступающих слез. Приходится порывисто обнять его, притянуться, как будто он - мой спутник, без которого я просто слечу с орбиты в пустой холодный космос.

Когда-то я обязательно расскажу ему, как ужасно скучала по нему каждый день всего прошедшего года. Как миллион раз сожалела о том, что тогда не ответила на его сообщение. И что на моем сердце уже нет места от заплаток, которыми я его бесконечно штопала.

А пока потихоньку отодвигаюсь и даю моему Меркурию сначала стереть мои слезы, а потом заботливо «окунуть» мои ноги в теплые носки и зашнуровать кроссовки.

— Пойдем, малыш, тебя ждет итальянская пицца!

Я, вооружившись тростью, беру его под руку и, подражая какой-то светской львице ворчу, что именно из-за пиццы и стоило приехать в такую даль.

— Ну а что ты хотела от бедного вояки? - смеется он, подстраиваясь под мой шаг.

Уже в такси (с водителем Макс общается на чистом и прекрасном английском почти без акцента), достаю телефон, чтобы проверить сообщения. От Алёны их сразу много: сестра пишет, что Коле не становится лучше, что она уже устала уговаривать мать попытаться перевести его в другую больницу или хотя бы настоять на