нужно стрелять в голову, - безразлично говорит он. - Голова есть у всех. Но туда труднее попасть даже с такого расстояния.

Он просто издевается.

Когда до меня доходит эта простая истина, к глотке подкатывает противная, на вкус как блевотина, подавленная ярость. Макс прекрасно знает, что здесь я ему точно не соперник. Поэтому приходится взять себя в руки и утешиться тем, что когда-то в будущем у меня будет шанс поквитаться с ним за это унижение. Пока же просто развожу руками и перевожу все в шутку:

— Просто хотел представить каково это - быть тобой и превращать живых человечков в удобрение.

— Чтобы быть мной, - он слегка прищуривается, но тоже для вида улыбается, - нужно целиться, глядя как вооруженный винтовкой противник собирается сделать в тебе пару отверстий размером с кулак.

— В следующий раз я обязательно дождусь, когда ты возьмешь винтовку, - посмеиваюсь я, как будто в самом деле не понимаю этот намек на мою трусость. - Покажешь мне, как она выглядит? Мне, простому офисному планктону, такие знания, увы, не доступны.

Мы становимся около стойки, занимаем позиции и готовимся к стрельбе.

Сначала это просто бумажные мишени, которые висят не так далеко, чтобы я промахивался. Попадаю шесть из шести и пару раз довольно близко к «яблочку». Потом работник тира меняет полотна и отодвигает их дальше. И я снова попадаю каждым выстрелом, но на этот раз кладу выстрелы не так кучно. На результат Макса не смотрю - не хочу радовать его своей очевидной завистью. Кажется, самое время нанять инструктора и улучшить этот навык. Чтобы в следующий раз, когда моему лучшему, сука, другу захочется повыёбываться, «приятно» его удивить.

— Усложним? - предлагает он - и я соглашаюсь.

И… это движущиеся деревянные мишени в форме человеческого силуэта. Они выскакивают хрен знает как, хрен знает откуда и без всякой последовательности. К моменту, когда звучит сигнал, я уже точно знаю, что вряд ли поразил хотя бы одну цель. Ну а у Макса, ожидаемо, поражены все цели - некоторые кучно в голову, некоторые - кучно в грудь. А этот засранец даже не выглядит довольным - просто молча вынимает обойму, откладывает пистолет и идет к выходу.

Ненавижу чувствовать себя проигравшим. Даже если с самого начала было понятно, что в стрельбе я ему точно не соперник. Это был последний раз, когда я повелся на такую хуйню. Больше никаких встреч на его территории.

Но сейчас у меня нет выхода, кроме как принять поражение и униженно плестись за победителем. Даже если я плетусь за его старыми кроссовками в своих туфлях их премиальной кожи за пятизначную сумму.

— Порадуешь меня чем-нибудь? - сразу перехожу к делу, потому что хочу поскорее отсюда убраться.

— Есть кое-что, - уклончиво отвечает он, но продолжать не спешит.

— Хочешь, чтобы я упрашивал тебя на коленях? - На этот раз мои слова уже откровенно сквозят раздражением. - Знаешь, я думал, что мы типа друзья, и во всем этом ты точно на моей стороне.

— Так и есть, - отвечает он, глядя куда-то перед собой.

— Только ты что-то нарыл и не посчитал нужным сразу сообщить мне, а вместо этого ждал, пока я сам приду на поклон.

На этот раз Макс смотрит в мою сторону - и я снова не могу угадать, что он думает. С таким выражением лица он может и желать мне счастливой семейной жизни, и надеяться на мою скорую мучительную кончину. А самое хреновое, что я абсолютно уверен - никогда раньше у него не было такого лица.

— Тебя ведь интересует конкретика, - наконец, говорит он. - А у меня ее пока нет, только один след, который еще нужно проверять. Над этим уже работает мой приятель, но, как ты сам понимаешь, все очень осложняется, как только речь заходит о слежке на территории другого государства.

— Разве твои «знакомые» не специализируются именно на этом? - пытаюсь его задеть.

— Мои «знакомые» используюсь свой ресурс для поиска определенных целей и плохих людей, а не чтобы искать беглых жен.

Я буквально прикусываю поток матерных слов, которыми был готов его обложить.

Прошел месяц с тех пор, как я пытаюсь выйти на след Ники и, когда я пришел с этой просьбой к Максу, я был почти уверен, что он либо быстро мне поможет, либо откажется - и тогда бы это было прямым свидетельством их с Никой «связи». Этот сукин сын обвел меня вокруг пальца - он согласился помочь, но за этот месяц я не узнал ровным счетом ничего важного - Ника покинула страну, никто из ее родственников страну не покидал, мониторинг самых крупных ортопедических клиник Европы ничего не дал - ни Вероники Калашниковой, ни Вероники Корецкой среди пациентов не нашлось.

Но теперь я при всем желании не смогу обвинить его в нежелании помогать.

Пиздец.

— Так что за след? - поторапливаю его, чтобы поскорее развязаться со всем этим.

— Есть одна частная клиника во Флоренции. Ортопедия и болезни суставов - не ее основной профиль, но там работает целое отделение и один из именитых врачей в этой области. Поэтому она попала под мониторинг во вторую очередь. Пациентки Корецкой или Калашниковой там нет, но в списках значится пациентка по фамилии Чайковская. Вера Александровна Чайковская. Возраст и данные карты плюс минус совпадают, заселилась примерно пять недель назад.

— Чайковская? - Я мысленно вкладываю в свою голову этот не хитрый ребус. Она же сама всегда говорила, как радовалась своему удачному дебюту в «Щелкунчике»! Я должен был сам об этом догадаться!

Хотя, стоп.

Я пристально наблюдаю за реакцией своего лучшего друга и пытаюсь понять, можно ли ему верить. Только как понять, если у него рожа кирпичом? Он может говорить правду, а может тупо ссать мне в уши, чтобы они с Никой могли спокойно ебаться за моей спиной в надежде, что рано или поздно мне надоест ее искать и я сам подам на развод.

— И что дальше? - поторапливаю я.

— Дальше? - Он передергивает плечами, достает ключи от машины и сложенный вдвое листок из того же кармана. - Тут адрес больницы. Если тебе кажется, что я что-то намеренно замедляю, ты всегда может все ускорить, просто сев на самолет. Еще созвонимся. Удачи.

Я нехотя пожимаю его руку и быстро забираюсь