Мы, наверное, очень странными кажемся для животных, которые здесь живут и никогда раньше не видели человека. Зачем мы вообще приходим и мешаем?

День 102-й.

Мы вышли из Ледового пояса! И всего на два дня отстали от графика.

Странно подумать, что мы прошли тридцать шесть тысяч миров, но продвинулись вбок только на несколько миль. А теперь мы собираемся по-настоящему идти по земле, на которой оказались, и проделать несколько сотен миль на север, в сторону Нью-Йорка. Там мы пройдем еще шестьдесят тысяч миров или что-то такое, пока не окажемся в том месте, где собираемся поселиться.

Я думала, нам придется идти пешком. Нет! Здесь стоит настоящий город. Ну, маленький. Торговая фактория. Здесь можно обменять ледовое снаряжение на вещи, которые больше подходят для миров Рудного пояса. И нас ждет караван повозок! Большие крытые повозки – папа сказал, что они называются конестогами. Они похожи на лодки на колесах, и их тащат лошади, очень смешные, но самые настоящие. Тут есть литейная мастерская, где делают разные железные вещи, и у повозок железные шины на колесах, как у машин. Когда мы увидели повозки, то стали кричать «ура» и прямо побежали к ним! Конестоги! Это еще интереснее, чем лететь на вертолете.

День 199-й.

Мы на Западе-семьдесят тыщ плюс-минус, как сказал папа. Я пишу рано утром, пока не свернули лагерь. Вчера вечером взрослые допоздна спорили из-за обязанностей. Но пока они на своих собраниях болтают, мы с ребятами ненадолго удираем.

Мы ничего плохого не делаем. Ну, почти ничего. Мы в основном… (Пауза. Подбирает слово.)…наблюдаем. Вот. Мы смотрим. Я знаю, папа нервничает, что мы все как зомби, потому что заняться нечем, кроме дежурств по лагерю, ну и еще взрослые заставляют нас учиться. Но это же не так. Мы просто наблюдаем, и нам ничего не мешает. Поэтому мы очень тихо себя ведем. Не потому, что у нас голова перестала работать. Потому что мы наблюдаем.

И мы видим то, чего не видят взрослые.

Например, очень странных животных и растения, которых нет ни в одной книжке об эволюции. Миры-джокеры, посреди пачки скучных и одинаковых миров Рудного пояса. Взрослые думают, что там нет никакой жизни. Ага, как же.

А еще Серые. Мы их так зовем, хотя они оранжевые. Они похожи на маленьких волосатых детей, но если посмотреть поближе, видно, какой прибор у них висит между ног, у детей такого не бывает. У Серых большие глаза, как у пришельцев в мультиках. Они шныряют вокруг лагеря. То они здесь, то нет. Они, кажется, переходят.

Животные, которые умеют переходить!

Долгая Земля страньше, чем люди думают. Даже папа. Даже капитан Бэтсон. И мистер Генри.

Особенно мистер Генри.

День 281-й.

Сейчас ноябрь? Надо спросить у папы.

Мы дошли.

Мы дошли до Запада-100 000, до Старой Доброй Сотни, как говорим мы, закаленные первопроходцы, ха. Здесь начинается Кукурузный пояс.

На Старой Доброй Сотне стоит сувенирный магазин. Здесь продаются футболки и кружки. «Я дошел до старой доброй Сотни». А на ярлычках написано: «Сделано в Китае»!

Миры постепенно меняются. Становятся зеленее. Влажнее. Животные тоже другие. А главное, деревья. Деревья, леса – вот что нужно в первую очередь, когда строишь колонию, город и вообще. Вот почему мы зашли так далеко. В Рудном поясе деревьев мало. А здесь прерии, дожди и леса. Самое оно для фермы. Никто не знает, как далеко тянется Кукурузный пояс. Здесь много места, и вряд ли его заполнят в ближайшее время.

Короче, мы пришли. Кстати, тут есть несколько полей сразу за магазином, там торчит кукуруза и пасутся овцы, совсем как дома. Овцы! Папа сказал, их вырастили из маленьких ягнят, которых принесли с Базовой Земли на руках, потому что в Северной Америке овец нет, ни в одном известном мире.

В магазине все стали вокруг нас суетиться. Там продавали пиво и лимонад, то и другое домашнее, с косточками, потрясающе вкусное! Люди расспрашивали, как дела на Базовой и на Ближних Землях. Мы болтали и хвастались, ну и рассказывали историю нашего путешествия. С каждым годом, наверное, здесь все немножко меняется.

Одна англичанка, которую зовут Гермиона Доуз, записала нашу историю в большую книгу и отнесла в маленькую библиотеку, где полно таких записей. Она сказала маме, что цель ее жизни – все записывать и она здесь счастлива, потому что пишет настоящую историю. Она, наверное, проживет на Старой Доброй Сотне до самой смерти, записывая рассказы тех, кто проходит мимо. По-моему, странно, но если она счастлива, то пускай. Кстати, она жената на фермерше.

Мы пошли в магазин! Какая роскошь!

А взрослым пришлось зарегистрироваться. Здесь есть чиновник американского правительства, они сменяются каждые несколько лет. Он проверяет и утверждает права на земельные участки, которые мы купили на Базовой, прежде чем отправиться в путь. Мы все сравнили наши бланки, чтобы решить, куда идти. В конце концов взрослые выбрали наугад мир 101753. Неделя пути, если не спешить. Мы построились – Доуки, Гарри Бергрин со скрипкой (да!), Мелисса Гаррис (ну ладно), Рис Генри (не будем о грустном)… короче, сто человек.

И пошли. Мы перешли и разбили лагерь так живо, что капитан Бэтсон гордился бы. Хотя миссис Гаррис по-прежнему отказывается стирать.

Когда мы через неделю добрались до 101753, там шел дождь. Поэтому мы переглянулись, взялись группами за руки, перешли еще разок и увидели солнечный свет.

Так мы выбрали себе мир. Потому что там светило солнце. Может быть, в 753-м были алмазные горы, только мы никогда этого не узнаем. Ну и ладно. Запад-101754. Наша Земля. Мы пришли».

В первый вечер «Марк Твен» переходил и переходил, и от каждого перехода по спине Джошуа пробегала дрожь. Скорость постепенно увеличивалась, по мере того как Лобсанг исследовал возможности корабля. Джошуа следил за количеством пройденных миров с помощью маленьких мониторов, которые Лобсанг называл землеметрами. Они были вмонтированы в стены всех кают. По словам Лобсанга, цифр в них хватило бы, чтобы дойти до нескольких миллионов.

Переходя, корабль двигался и в пространстве – он летел на запад над Евразией. На мониторах была небольшая карта, так что Джошуа мог следить и за курсом; положение «Марка Твена» вычислялось по положению звезд, но карта ландшафта, который они пересекали в неизведанных мирах, строилась на догадках.

В наблюдательном пункте Лобсанг улыбался своей пластмассовой улыбкой, сидя напротив Джошуа. Оба держали кружки с кофе – Лобсанг тоже пил, и Джошуа мысленно рисовал себе, как наполняется контейнер в животе робота.

– Как вам полет? – спросил Лобсанг.

– Пока что нормально.

На самом деле более чем. Как всегда, когда Джошуа покидал Базовую Землю, давящее ощущение замкнутого пространства, которое он неизбежно там испытывал, быстро проходило. Ощущение, которое он не вполне осознавал в детстве до тех пор, пока оно не исчезло. Джошуа казалось, что на него давит мир, переполненный чужими сознаниями, чужими мыслями. У Джошуа была обостренная восприимчивость: даже в отдаленных последовательных мирах он всегда чувствовал, если поблизости появлялся кто-нибудь еще. Хотя бы маленькая группа. Но Джошуа не обсуждал свою странную квазителепатическую способность – или ущербность – ни с кем, кроме сестры Агнес, даже с офицером Янсон, и не хотел говорить об этом с Лобсангом. Так или иначе теперь ему было свободно и спокойно. А еще он с особой остротой чувствовал Тишину как чье-то далекое сознание, смутно ощущаемое, похожее на звон огромного древнего колокола в дальних горах… точнее, он слышал ее, когда Лобсанг молчал.