Жажа встала и принялась озираться вокруг, словно искала что-то, но потом отвлеклась…

— Вы уже ели?.. Идемте!.. Перекусим немного…

Мегрэ спустился но лестнице, Жажа вслед за ним и сразу направилась к плите, кинула туда угля и принялась помешивать ложкой в кастрюле.

— Когда я дома одна, на готовку меня не хватает… А тут еще как подумаю, что Сильви в эту минуту…

— Скажите, Жажа!

— Что?

— Что вам сказала днем Сильви, когда я вышел в бар обслужить посетителя?

— А, да!.. Я поинтересовалась у нее, откуда эти двадцать тысяч… И она ответила, что не знает и, мол, все это дела Жозефа…

— А сегодня вечером?

— Что сегодня вечером?

— Ну когда вы виделись с ней в участке…

— Да почти то же самое… Не может никак понять, чего он там химичит…

— А она уже давно связалась с этим Жозефом?

— Она с ним, да так, на словах больше… Вместе не живут… Где-то его встретила, на скачках, вроде, одно скажу, что не здесь… Он пообещал ей помогать, клиентов находить… Еще бы, с его-то работенкой!.. У этого парня и образование есть, и воспитание… Однако в сердце я его никогда не держала…

Жажа выложила из кастрюли на тарелку остатки чечевичной похлебки.

Хотите?.. Нет?.. Тогда наливайте себе, только сами… я уже ни на что не способна… А входную дверь мы закрыли?..

Мегрэ, как и днем, оседлал стул. Смотрел, как Жажа ест. И слушал ее.

— Вы понимаете, у всех этих людей, особенно у тех, что из казино, мозги слишком хитро повернуты… Вот наша сестра впросак и попадает… Кабы Сильви меня слушала…

— А какое поручение вам дал Жозеф сегодня вечером?

На мгновение Жажа замерла с набитым ртом и недоуменно взглянула на Мегрэ.

— Ах вот оно что! Чтобы к сыну сходила…

— И что вы тому сказали?

— А чтобы постарался освободить их, иначе…

— Иначе что?..

— Ах, я так понимаю, вы меня все равно не оставите в покое… Я ведь к вам всегда с чистой душой, сами подтвердите! Все, что могу, то и делаю!.. Мне скрывать нечего.

Только тут комиссар догадался, отчего так говорлива Жажа и откуда взялись эти плаксивые интонации.

По дороге домой Жажа заскочила в какое-нибудь бистро, а может, и в несколько, чтобы поднять себе дух!

— Сперва я удерживала Сильви, не позволяла ей связаться полностью с Жозефом… А потом, когда недавно поняла, что…

— Что вы замолчали?

И неожиданно, не выпуская ложки из рук, Жажа заплакала! Скорее комичное зрелище, нежели вызывающее сострадание: толстуха в лиловом халате хлебала из тарелки чечевицу и хныкала, как девчонка.

— Не надо меня подгонять… Дайте подумать!.. Легко, что ли?.. Погодите! Налейте мне…

— Попозже!

— Дайте выпить, тогда все скажу…

Комиссар решил уступить и налил ей в рюмку немного вина.

— А что вам надо знать?.. О чем я говорила?.. Смотрю, двадцать тысяч франков… Может, они лежали в кармане Уильяма?..

Мегрэ приходилось прикладывать некоторое усилие, чтобы сохранять ясность мысли и бороться с дремотой, навеянной не столько царившей в комнате атмосферой, сколько пьяными речами Жажа.

— Уильям…

И внезапно его осенило! Жажа посчитала, что эти двадцать тысяч франков вытащили у Брауна в момент убийства!

— Ах вот вы о чем подумали!

— Да я уже и не знаю, о чем думать… Да… Все, наелась. Закурить у вас не найдется?

— Я курю только трубку.

— Наверняка где-то валяются… У Сильви всегда есть.

Она тщетно рылась в ящиках комода в поисках сигарет.

— Их по-прежнему отправляют в Эльзас?

— Кого?.. Что?.. О чем вы?..

— Женщин… Как она называется?.. Тюрьма… На «О» начинается… Во времена моей молодости…

— Когда вы жили в Париже?

— Да. Об этом много говорили… Так строго обращаются с заключенными, что те пытаются покончить с собой… А недавно прочла в одной газете, что там есть и такие, которых осудили на восемьдесят лет… Чего-то сигарет не найду… Видать, Сильви унесла…

— Это она боится туда попасть?..

— Сильви?.. Не знаю… Я подумала об этом в автобусе, когда возвращалась… Передо мной сидела старая женщина и…

— Садитесь…

— Да… Не обращайте на меня внимания… Я уже ни на что не гожусь… И мне везде паршиво… О чем бишь мы говорили?..

В глазах Жажа мелькнула тревога. Она провела рукой по лбу и скинула на щеку прядь рыжеватых волос.

— Тоскливо на душе… Дайте выпить, а?

— После того, как вы мне скажете, что вам известно…

— Да не знаю я ни фига!.. Чего я могу знать?.. Сперва с Сильви встретилась… Полицейский торчал рядом и слушал, о чем мы говорим… Мне только плакать хотелось… Сильви шепнула мне, когда целовала на прощанье, что во всем виноват Жозеф…

— А потом вы с ним встретились?

— Да… Я ведь уже говорила… Он отправил меня в Антиб предупредить Брауна, что если…

Жажа искала нужные слова. Похоже, у нее начались временные отключки сознания, как это порой случается у пьяниц. Она с тоской посмотрела на Мегрэ, будто хотела прижаться к нему.

— Не знаю… Не надо меня мучить… Я всего лишь бедная женщина… Вечно стараешься всем угодить.

— Э, нет, секундочку…

Мегрэ отнял у Жажа рюмку, которую та попыталась украдкой схватить: еще немного — ее окончательно развезет, и она просто-напросто завалится спать.

— Гарри Браун вас принял?

— Нет… Да… Он пригрозил, что если когда-нибудь еще раз встретит меня на своем пути, то мигом засадит за решетку… — Жажа осеклась и вдруг торжествующе воскликнула: — Оссгор!.. Нет… Оссгор не то. Это из романа какого-то… Агно… Во! Точно!

Она вспомнила название тюрьмы, о которой говорила до этого.

— Страдалицам, вроде бы, даже разговаривать не разрешают. Как вы считаете, врут люди?..

Мегрэ впервые видел Жажа столь несчастной и по-детски беспомощной.

— Ясное дело, если Сильви окажется сообщницей, ее посадят…

У женщины на щеках выступил сразу лихорадочный румянец, и она заговорила горячо и быстро:

— Сегодня вечером я все-таки многое поняла… И догадалась, откуда взялись эти двадцать тысяч… Гарри Браун, сын Уильяма, принес их, чтобы заплатить…

— Заплатить за что?

— А за все!

Жажа с вызовом и торжеством взглянула на Мегрэ.