— Причем с сомнительной репутацией…

— Разумеется!.. А по другую сторону баррикад ваша мать, дядя и вы с двумя братьями…

— Yes!.. То есть да!

— И что же вы предложили отцу, чтобы он раз и навсегда вышел из игры?

— Миллион!

— Другими словами, предложили ему выгодную сделку, ведь положи он эти деньги в приличный банк, проценты с них превышали бы получаемую им ренту…

Почему же он отказался?

— А чтобы нас позлить!

Гарри произнес это очень мягко. Но все равно фраза прозвучала странно и непривычно в его устах.

— Своего рода идея фикс… Он не хотел оставить нас в покое…

— Так, значит, отказался…

— Да! И объявил мне, что постарается сделать все от него зависящее, чтобы и после смерти наши неприятности не прекратились…

— Какие неприятности?

— Суд! Он причиняет нам очень большие беспокойства…

Нужны ли еще объяснения? Достаточно вспомнить бар «Либерти», Жажа и полуголую Сильви, которым Уильям таскал провизию… Или же виллу, обеих Мартини, старуху с дочерью и машину-развалюшку для поездок за продуктами…

А затем взглянуть на Гарри Брауна, чтобы сразу стало ясно: сын с его зализанными волосами, строгим костюмом, невозмутимостью, немного высокомерной вежливостью, секретарями, то есть образец порядка, добродетели и законопослушания… представлял для отца совершенно чуждую и враждебную стихию.

«А чтобы нас позлить!..»

Постепенно образ Уильяма становился еще более зримым и живым! Вначале он напоминал нынешнего Гарри Брауна и всех тех, кто живет там, но затем резко порвал с порядком, добродетелью, с хорошим воспитанием и превратился в их врага, после чего его просто-напросто вычеркнули из семейного списка…

Уильям сопротивлялся, черт возьми! Хотя и знал, что не сможет одержать верх! И что отныне проклят близкими!..

Главное — он заставлял их злиться!..

Возможно, ради этого готов был пойти на что угодно! Лишь бы позлить жену, шурина и сыновей, что отказались от отца и продолжали работать, чтобы получать много денег, как можно больше денег…

— Теперь, после его смерти, как вы сами понимаете, судебный процесс сойдет на нет, — спокойно рассуждал Гарри, — а значит, останутся позади и все неприятности, скандалы, доставлявшие столько радости нашим недругам…

— Безусловно!

— Но отец составил завещание… Он не мог лишить наследства жену и детей… Но был волен распоряжаться свободной частью состояния. И знаете, кому он ее завещал? Своим четырем женщинам…

Мегрэ едва не рассмеялся, представив, как мать и дочь Мартини, а также Жажа и Сильви приезжают в Австралию, чтобы отстаивать свои права…

— Именно это завещание вы и держите в руках?

Документ оказался длинным, составленным по всем правилам и заверенным нотариусом.

— На это и намекал отец, когда говорил, что и после его смерти неприятности нам обеспечены…

— А вы знали, что в нем?..

— Еще сегодня утром я ни о чем не догадывался… А после похорон ко мне в гостинице «Провансаль» подошел человек.

— По имени Жозеф?

— Вроде бы, официант из какого-то кафе… Он показал мне копию завещания. И добавил, что, если я желаю получить оригинал, мне нужно отправиться в Канн и принести в некую гостиницу двадцать тысяч франков. Подобные люди не имеют привычки лгать…

Мегрэ напустил на себя суровый вид.

— Иначе говоря, вы намеревались уничтожить завещание! И уже приступили к исполнению замысла…

Браун остался, как и всегда, невозмутим.

— Я знаю, что делаю! И вижу, что представляют из себя эти женщины…

Он встал, кинул взгляд на полный бокал Мегрэ.

— Вы не будете пить?

— Нет, спасибо!

— Любой суд придет к выводу, что…

— …Что ваша семья там обязательно должна выиграть…

Что подтолкнуло Мегрэ сказать это? Головокружение от собственного промаха?

Гарри Браун оставил реплику Мегрэ без ответа. А, направившись к двери, откуда доносился стук пишущей машинки, медленно и отчетливо произнес:

— Документ не уничтожен… Я вам его оставляю…

А сам задержусь здесь до тех пор, пока…

Дверь распахнулась, и на пороге появился секретарь с телефонной трубкой в руке:

— Вам звонят из Лондона…

Браун схватил трубку и начал быстро о чем-то говорить по-английски.

Мегрэ воспользовался удобным моментом, чтобы уйти, захватив с собой завещание. Кнопка вызова лифта не работала, и Мегрэ отправился вниз по лестнице, бурча под нос:

— Запомни: чем меньше шума, тем лучше!

Внизу инспектор Бутиг попивал портвейн в компании с управляющим гостиницей. Рядом стояли красивые граненые хрустальные бокалы. И бутылка под рукой!

Бутиг чуть ли не подпрыгивал от нетерпения, шагая рядом с Мегрэ, и не прошли они и двадцати метров, как инспектор сообщил:

— Я кое-что обнаружил!.. Управляющий гостиницей, мой давнишний знакомый, инспектирует также отель «Мыс Ферра», принадлежащий той же фирме…

Они вышли из «Провансаля». Расстилавшееся впереди ночное море, откуда не доносилось ни шороха, ни всплеска, напоминало чернильную лужу. Справа сверкали огни Канна. Слева — Ниццы. Рука Бутига указывала в черноту за огоньками.

— Вы знаете мыс Ферра?.. Между Ниццей и Монте-Карло?..

Мегрэ его знал. Сейчас он уже начал понимать, что представляет собой Лазурный берег: длинная набережная, растянувшаяся от Канна до Ментоны, набережная длиною в шестьдесят километров с многочисленными виллами вперемежку с казино и роскошными гостиницами…

Синяя гладь знаменитого моря… Горы… И все прелести, обещанные в рекламных проспектах: апельсиновые деревья, мимоза, солнце, пальмы, зонтики, теннисные корты и площадки для гольфа, кафе и американские бары…

— И что же вы обнаружили?

— А вот что! Гарри Браун имеет любовницу на берегу. Директор видел его несколько раз на мысе Ферра, куда он иногда наезжает… Женщина лет тридцати, то ли разведенная, то ли вдова, вся из себя, говорят, комильфо… Он ее на вилле устроил…

Слушал ли его Мегрэ? Он хмуро взирал на величественную ночную панораму. А Бутиг продолжал рассказывать:

— Он навещает ее примерно раз в месяц… По этому поводу в гостинице «Мыс Ферра» много всяких баек ходит, потому что Браун какие только фортели не выкидывает, чтобы скрыть их отношения… До того доходит, что, когда у себя в номере не ночует, возвращается обратно по служебной лестнице и делает вид, будто никуда ночью из гостиницы не отлучался!