— Забавно! — произнес Мегрэ, но так неубедительно, что инспектор даже растерялся.

— Вы его, что, больше не подозреваете?

— Нет… да…

— А вы намерены встречаться с дамой на мысе Ферра?

Мегрэ этого и сам не знал! Разве можно думать обо всем одновременно, а сейчас его мысли были заняты не Гарри, а Уильямом Брауном. На площади Масе он небрежно пожал руку своему компаньону и влез в такси.

— Поезжайте в сторону антибского мыса… Я скажу, когда остановиться…

Усевшись на заднем сиденье машины, он в который раз повторил:

— Уильяма Брауна убили!

Небольшие решетчатые ворота, покрытая гравием дорожка, звон колокольчика, зажегшаяся над входом лампочка, шаги в прихожей — и дверь приоткрылась…

— Это вы? — узнав комиссара, вздохнула Джина Мартини и посторонилась, пропуская его в дом.

Из гостиной доносились звуки мужского голоса.

— Входите… сейчас все объясню…

В комнате с блокнотом в руке стоял незнакомый мужчина, в то время как старуха чуть не с ногами залезла в шкаф.

— Это господин Птифис… Мы попросили его прийти для того, чтобы…

Внешность у господина Птифиса своеобразная: худой, с длинными, печально опущенными усами и усталыми глазами.

— Он директор центрального агентства по найму вилл… Мы позвали его, чтобы он дал кое-какие советы и..:

По-прежнему запах мускуса. Обе женщины уже сняли траур и были одеты в домашние халаты и тапочки.

Везде царил беспорядок. Может быть, свет горел менее ярко, нежели обычно? Но казалось, будто все покрыто серой пеленой. Старуха вылезла из шкафа, поздоровалась с Мегрэ и объяснила:

— С тех пор, как я увидела тех двух женщин на похоронах, у меня на душе неспокойно… Вот я и обратилась к господину Птифису, захотелось узнать его мнение… Он думает точно так же, как и я: необходимо составить список…

— Список чего?

— Список вещей. Какие принадлежали нам, а какие Уильяму… Мы уже с двух часов трудимся…

Да, сразу видно! На столах — аккуратные горки белья, на полу — чего только не валяется, книги сложены в стопки, белье в корзинах…

А господин Птифис записывал что-то в блокноте и ставил кресты около перечня вещей.

Зачем Мегрэ понадобилось приезжать сюда? Это уже не вилла Брауна. И искать следы его пребывания бесполезно. Здесь кипела работа: опустошали шкафы, ящики, разбирали, складывали вещи…

— Что касается сковородки, то она всегда принадлежала мне, — заявила старуха. — Уже лет двадцать, еще на старой квартире в Тулузе.

— Что-нибудь будете пить, комиссар? — поинтересовалась Джина.

Виднелся лишь один грязный бокал: господина Птифиса. Он усердно вел запись и курил сигару Брауна.

— Спасибо… Я только хотел вам сказать…

— Сказать что?

— …что, надеюсь, уже завтра схвачу убийцу.

— Так быстро?

Это их не интересовало. Зато старуха спросила:

— Вы, должно быть, встречались с сыном, да?.. И что он вам сказал?.. Что он собирается делать?.. Небось заявится сюда, чтобы все у нас отобрать?..

— Не знаю… Не думаю…

— И не стыдно им! Такие богатые люди! Но как раз такие люди и…

Старуха испытывала настоящие душевные муки!

Неопределенность представлялась ей хуже пытки! И она с невыразимым страхом оглядывала лежащее вокруг старье: а вдруг все это отнимут!

Мегрэ положил руку на бумажник. Достаточно открыть его, вытащить маленький листок бумаги, показать его этим женщинам…

Разве не успокоятся они, не пустятся тотчас в пляс?

А что, если эта радость окажется слишком сильной, еще убьет старую женщину?

Миллионы и миллионы! Конечно, эти миллионы еще предстояло получить, отправиться за ними в Австралию и отвоевать на суде.

Но они поедут! Мегрэ будто воочию видел, как мать с дочкой садятся на корабль, изображая благородных дам, а потом также достойно спускаются на берег!

И вовсе не господина Птифиса возьмут они с собой в качества помощника и советчика, а нотариусов, поверенных, адвокатов…

— Не буду мешать работать… Завтра заеду…

На улице его ждет такси. Он устраивается на сиденье, но адрес не говорит, и шофер терпеливо ждет, оставляя дверцу приоткрытой.

— В Канн… — решает наконец Мегрэ.

И все те же мысли приходят ему на ум.

«Брауна убили»!

«Чем меньше шума, тем лучше!»

Проклятый Браун! Будь удар нанесен в грудь, хоть думай, что он сам убил себя, специально, чтобы всех позлить. Но, черт возьми, кому придет в голову убивать себя ударом кинжала в спину?!

Но уже вовсе не Уильям интересует Мегрэ! Комиссару кажется, будто он настолько хорошо его знает, как если бы они дружили с детства.

Сперва тот Уильям, что жил в Австралии… Богатый, хорошо воспитанный мальчик, немного застенчивый, живущий с родителями. Достигнув нужного возраста, женился, стал обзаводиться детьми…

Да, тот Браун во многом напоминал собственного сына… Возможно, не обходилось и без смутных душевных порывов, неясных желаний, но он, вероятно, объяснял их недомоганием.

А потом Уильям приехал в Европу… Плотина внезапно прорвалась… И сдержать себя он не смог. Еще бы — столько манящих и волнующих возможностей открылось перед ним!..

Уильям становится своим человеком на набережной, что тянется от Канна до Ментоны… Яхта в Канне.

Партии в баккара в Ницце… Ну и все остальное!.. А вдобавок невыразимая тоска от мысли, что придется возвращаться туда…

На следующий месяц…

На следующий месяц ничего не изменилось! И тогда его лишили денег. Брат жены позаботился об этом!

И клан Браунов, и все их знакомые, и знакомые знакомых начали вести с ним борьбу!

А он был уже не способен покинуть свою набережную, сонную атмосферу Лазурного берега, беспечную и легкую жизнь…

Пришлось распрощаться с яхтой. Переехать на маленькую виллу…

Да и с женщинами он опустился сразу на несколько уровней, удовольствовавшись Джиной Мартини…

Отвращение к жизни… Потребность беспорядочного, безвольного существования… Вилла на мысу Антиб представлялась ему слишком благочинной…

Он откопал бар «Либерти»… Жажа… Сильви… И продолжал — там — вести судебный процесс против всех Браунов, оставшихся добропорядочными, чтобы просто позлить их… И на всякий случай составил завещание, которое должно было еще сильнее раздражить их после его смерти…

Прав он или нет, судить не Мегрэ. И однако комиссар невольно сравнивал отца с сыном, с Гарри Брауном, всегда вежливым, владеющим собой, подлинным хозяином собственной жизни.