До обеда у генерала оставалось еще три часа. Таубе в гарнизоне. Чем себя занять?

Вспомнив о Буффаленке, Алексей решил, не теряя времени, определить его в свой округ. Операция военной разведки держалась в тайне от Кононовича. И хорошо, что так, – учитывая его страсть делиться секретами с окружением. Воспользовавшись беседой, Алексей испросил у генерала право самому отобрать арестантов из нынешнего сплава. А ему сообщить лишь квоту. Владимир Осипович посмеялся («кого получше хотите забрать?»), но согласие дал. И Лыков пошел в канцелярию. Там сыщик взял статейные списки прибывших на «Петербурге» и все три часа их изучал. Из 443 человек его округу доставались 140. Алексей честно забрал себе треть бессрочных, самых опасных. На остальные места назначил арестантов второго и третьего разрядов, исходя из принципа землячества. Человеку на каторге несладко, пусть хоть будет коротать ее в кругу своих. Между прочими Лыков внес в списки и немца Фридриха Гезе.

Закончив дела, он вернулся к генералу. Виктор уже сидел в приемной. Он представился той роте своего батальона, что стояла в Александровске. Познакомился с кадром управления войсками острова Сахалин. И заселился в квартиру. Оказалось, что это целые хоромы из восьми комнат. Одну из них барон отвел для друга и даже послал вестового на пароход за их багажом. Алексей шепотом доложил, как забрал в свой округ Буффаленка.

Ожидая, пока их позовут, Лыков и Таубе подслушали курьезный разговор. Повар спросил у Кононовича, выставлять ли на стол паюсную икру, что привез «Петербург». Генерал вполголоса ответил: нет. Эти только что приплыли, не успели еще соскучиться… оставь нам, сахалинцам.

Обед у начальника острова был сытный и простой. Мяса принесли немного: битки из говядины и суп из гуся. Рыбу представляли камбала и чевица. Лыков отведал экзотики: съел огромного морского рака и трепангу. Кроме хозяина и двух друзей, за стол сели капитан «Петербурга», Гизберт-Студницкий и священник отец Ираклий. Прислуживали два лакея из каторжных. Бенедикт Станиславович, не стесняясь их присутствием, пояснил Алексею, что оба присланы сюда за убийство. Так же, как и повар, сготовивший обед, и кучер, доставивший гостей с пристани. Такая вот сахалинская специфика.

После обеда, простившись с генералом, Лыков отправился заселяться. Дом батальонера стоял по другую сторону от храма. Он поразил сыщика богатством обстановки. Были даже акварий с рыбками и фисгармония. Умеют жить сахалинские командиры! Вещи с парохода уже доставили. Лыков переоделся в переходный костюм и пошел купить бритвенного мыла, а заодно и посмотреть городок. И был неприятно удивлен. Все встречные за двадцать шагов сходили с тротуара и снимали перед сыщиком шапки. Сидевшие на лавочке вставали. Так делали даже те, кто не походил на арестанта. Когда появился какой-то совсем молодой чиновник в фуражке с кокардой, ему оказали такие же почести.

Алексей не знал, как ему поступить. Он отвечал «здравствуйте» всем, кто обнажал перед ним голову. И один раз сам приподнял шляпу, когда ему встретился явный интеллигент. Но все равно «шапочный вопрос» давил. Сыщик решил поменьше гулять по сахалинской столице. Когда он уже возвращался домой, ему навстречу попалась партия кандальников. Звон их цепей вносил в сердце какое-то особенно заунывное настроение… Солдаты с суровыми лицами держали винтовки на изготовку. При виде «благородия» вся партия, как один человек, безо всякой команды сорвала бескозырки.

– Здорово, ребята! – вполголоса ответил сыщик и побыстрее убрался восвояси. А что же ждет его в Корсаковске, где он будет царь и бог?

До вечера Алексей просидел в своей комнате, не показывая на улицу носа. Уже в сумерках из казармы вернулся Виктор, и они вдвоем поужинали. Батальонного командира, как выяснилось, тоже обслуживали каторжные. Повар был из тифлисского ресторана и готовил прилично. Алексей умял еще три жареные трепанги, выпил полграфинчика водки и несколько успокоился. Черт с ним, с Сахалином! Свои порядки заводить глупо, буду жить по ихним, решил он. До осени потерплю и вернусь туда, где шапку передо мной будет ломать только дворник…

Друзья засиделись до полуночи, стараясь говорить о приятном. Наконец глаза стали слипаться, и они легли спать.

Два дня Лыков провел в канцелярии, зазубривая свои права и обязанности. Жил он у Таубе. Раз на минуту туда зашел Бисиркин – проститься. Ему пора было возвращаться в Рыковское. Договорились встретиться там как-нибудь, и штабс-капитан уехал.

На третий день, в два часа ночи, за Алексеем явилась пролетка. В ней сидел хмурый и невыспавшийся Таскин. На козлах возвышался огромный детина при винтовке и револьвере.

– Это Буянов, – пояснил Иван Сергеевич. – Выдающейся силы и смелости. Я без него по Сахалину не езжу.

В кромешной тьме пролетка двинулась куда-то на юг. Коллежский советник, зевая, продолжил:

– Воеводская тюрьма отсюда в семнадцати верстах. Дуэ был когда-то первой столицей острова. Но сейчас просто обычное селение. Рядом угольные копи, поэтому там две тюрьмы: кандальная и вольная. Все добывают уголь.

– Мы не опоздаем? Надо застигнуть их до рассвета.

– Успеем. Буянов тут все канавы знает. Где мы с ним только не бывали!

Их на пароме перевезли через Дуйку – у Таскина все оказалось приготовлено заранее. Мелькнули в темноте какие-то два огня и скрылись.

– Провиантские склады, – сообщил Иван Сергеевич. – В Дуэ есть две дороги. Одна вдоль моря, короткая. Но там надо ехать через тоннель в горе Жонкьер. Мы этот путь не любим, потому что, когда выбираешься из горы, приходится часть пути катить по отмели. Если прилив или сильный ветер – беда! Поэтому сделали вторую дорогу, через горы. Она много безопаснее.

– Значит, тоннель зря строили?

– Не совсем зря. На другой стороне мыса выходит из моря телеграфный кабель. Телеграфисты – вот те пользуются тоннелем. Еще там солеварня. А другие ездят в обход.

Помолчав, начальник округа добавил:

– Опять же надо было чем-то занять каторжных…

И выпускник Александровского лицея уныло выругался по матери…

Дальше ехали молча и даже успели подремать. Через час экипаж остановился перед высокими палями. Лыков и Таскин вышли. Их встретили двое. Один был в тужурке тюремного ведомства, другой – в офицерской шинели.

– Ваше высокоблагородие! – доложил первый. – К поверке все готово!

Таскин представил Лыкова местному начальству. Штабс-капитан Машинский возглавлял Дуйскую воинскую команду. Смотритель Фищев заменял своего предшественника, бежавшего во Владивосток. Не имея никакого чина, он управлял двумя тюрьмами (Дуйской и Воеводской), рудником и еще селением Дуэ. Такое несоответствие – и всего в семнадцати верстах от столицы. Что же творится на окраинах?

– Сколько человек под вашей рукой? – спросил Лыков.