проведено, но никак не мог он смириться с необходимостью временами воевать против своих.

В целом, задача, поставленная перед ним, была довольно простой и незамысловатой – организовать массовый набег хунхузов на русские поселения в Маньчжурии. Да не просто набег, а такой, чтобы кровь стыла в жилах просвещенной публики по всему миру. Именно в дни московской олимпиады. Такой набег, чтобы каждая цивилизованная сволочь буквально с пеной у рта требовала бы не только покарания виновных, но и проведения широкомасштабной карательной экспедиции на этих землях. Усмирить дикарей!!! Да так, чтобы простое изгнание ханьцев из этих мест выглядело верхом благородства и милосердия!

И конечно же, нужно было дать картинку графу Суворину, для формирования соответствующего общественного мнения внутри Единства.

Что ж, политика – грязная вещь. Так поступали все ведущие державы во все времена, и Россия не была исключением. Лишь масштаб «вражеских злодеяний» разнился от случая к случаю, в зависимости от необходимости. А в Маньчжурии необходимость эта была крайне острой.

Организовать, в целом, было несложно. Силы специальных операций уже почти два года разворачивали свои подразделения на Дальнем Востоке и вообще за Уралом. Были сформированы несколько батальонов, в том числе и для действий в Маньчжурии. Не говоря уж об обширной агентуре среди туземных племен и обывателей местных поселений. В общем, почти все участники будущих набегов не имели ни малейшего понятия об истинном заказчике событий, ведь даже особо посвященные знали лишь своих «британских» и «японских» кураторов. Но всё равно, на душе у Слащева было довольно гадко.

Китайцев жаль, конечно, не было, но вот своих…

Но государь четко обрисовал задачу: законно изгнать из Северной Маньчжурии ханьцев обратно в Китай, обеспечив тем самым легитимное заселение данных территорий многими миллионами переселенцев из России. Миллионов. Ведь без плодородных земель Маньчжурии Дальний Восток не сможет обеспечить себя сам. Не сможет накормить те самые двадцать миллионов переселенцев, которые должны осесть в крае ближайшие двадцать лет. Большие города. Огромные заводы и электростанции. Верфи. Порты. Военные базы и аэродромы. И всё это без возможности Японии и тех, кто за ней стоит, открыто препятствовать этому.

Император, разумеется, прямого приказа ударить по его верным подданным не отдавал, но задачу «обеспечить» поставил. Так что, Яков Александрович, теперь крутись как знаешь.

И ещё одно сказал государь Якову Слащеву: «Вторая русско-японская война неизбежна. Но пройдет она уже на наших условиях».

Глава 2

Уходя – гасите всех!

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. ОСТРОВ ХРИСТА. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 12 марта 1920 года

Горячий шепот:

– Ты бросил к моим ногам весь мир…

– Ещё не весь, любовь моя. Потерпи…

– Потерпеть? Я не согласна терпеть. Хочу тебя… сейчас… хочу… да… Да-а!!!

Наши губы опять сплелись в жарком поцелуе, а наши тела вновь переплелись между собой.

Как хорошо, когда есть любимая женщина, когда она рядом. Женщины вдохновляют мужчин на подвиги, на свершения, на рывки вперед. Женщины требуют нашей заботы и нашей защиты. Они верят в нас.

Если, конечно, это по-настоящему любимые женщины.

Романтический вечер закономерно сменился огненной ночью. Сегодня мы отмечали. Ибо было что отметить. Третья годовщина моего сюда попаданства. Происшествия, абсолютно невозможного, и происшествия, которое изменило сам ход истории.

И как же мне хорошо. В том числе и оттого, что мне не нужно было скрываться, следить за своим языком, всячески шифроваться и делать прочие манипуляции.

Она знала. Я знал, что она знает. И мне было хорошо. Господи, как же устал бояться…

Я так не боялся на войне. Не боялся в самых жестких местах и в самых жутких ситуациях. Что война? Там или ты, или тебя. Я свою десятину времени провел на войне в каждой своей жизни. Страх в бою естествен. Безбашенные и трусы умирают первыми. Естественно, я боялся умереть. Я отнюдь не картонный герой. Во всех моих войнах боялся, но страх рождает осторожность и осмотрительность. Что ж, это война, дело, как говорится, житейское. Куда больше я боялся проговориться собственной жене. Не только ей, разумеется, но ей в первую очередь. Вы даже не можете представить, насколько это было страшно!

Как же мне сейчас хорошо! Во всех смыслах!

Боже мой, три года я здесь. Три года. Три безумных, страшных и счастливых года.

Я здесь.

Боже, сколько дел я тут наворотил за эти три года! И пусть я ещё не бросил весь мир к ногам любимой, пусть не сверкают ещё на груди моих солдат медали «За город Вашингтон», но это дело поправимое, ведь моя история еще не окончена.

Но сейчас я пока занят любовью. Вашингтон подождет.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 13 марта 1920 года

Кто у нас был главным потенциальным противником? Вопрос не имел однозначного ответа. Даже Германия, при всем нашем нынешнем целовании в зубы, эти самые зубы могла и показать. Да, нынешняя конфигурация союзов – это вам не одинокий СССР против всей Европы в июне 1941 года, но планов войны против нас у немцев не может не быть. Как и у нас против них. Генштабы должны оправдывать свои жирные оклады, иначе их нужно просто разгонять, как дармоедов.

Другое дело, что особой необходимости воевать против рейха я не видел, да и Берлину будет непросто воевать против нас. Что могла предпринять та же Германия против Единства и Новоримского Союза? Вариантов не так уж и много. Совершенно очевидно, что в германском генштабе постараются воплотить в жизнь один из переработанных вариантов плана Шлиффена—Мольтке, попытавшись переломить ситуацию в свою пользу одним решительным наступлением. Но конфигурация НРС и границ такова, что сделать это крайне непросто.

Удар в сторону Балкан практически исключен. Бить с равнины в горную местность, да ещё и не против какой-то одной страны, а против всего НРС, было чистым самоубийством с риском получить сокрушительный удар из России через Польшу, плюс, в дополнение, удар из Италии и Балкан с гор на равнину, это просто мечта мазохиста и самоубийцы. Тем более что такой удар на Балканы ничего не решает в стратегическом смысле.

Единственное направление удара, которое мне виделось очень маловероятным, но теоретически возможным, это рассекающий удар через Польшу по линии Киев—Астрахань. В теории, сокрушительный и мощнейший бросок, опрокидывающий нашу оборону, полностью дезорганизующий войска и всю систему снабжения, мог бы отсечь основную часть России от Ромеи, Италии и союзников на Балканах, лишить нас промышленного потенциала Малороссии, угля Донбасса, нефти Кавказа,