— Мне больно, Марк. Что происходит? — тихо спросила. А что было делать, молча трястись в такт Коту?

— Помолчи, хорошая моя, просто слушай. Тебя не убьют. Но для этого мне кое-что придется сейчас сделать. Ты мне доверяешь? — убедительно прозвучало и деловито. Полный сюр, абсолютная нереальность и ощущение бреда. Это юмор? Сейчас он весело рассмеется и все объяснит?

—Убьют? Погодите, что это за шутка? — кто-то глупый спросил моим голосом.

А страх накрывал с головой, меня затрясло крупной дрожью, попыталась вывернуться из хватки мужских рук.

— Марк, ну я все понимаю, поверь, зачем глупости эти придумывать, что за идиотизм, мне…

— Молчать! — Кот рыкнул внезапно и сипло мне прямо в лицо, еще раз встряхнув очень сильно. — Отставить истерику, отвечать на вопросы. Ты. Мне. Доверяешь?

А и правда. Чего это я. Право же как ребенок. Есть, так точно, товарищ начальник.

— Да. Убегаем? — просто так ведь спросила опять, разрядить обстановку, не больше.

Он немного расслабил железную хватку пальцев и тихо вздохнул.

— Некуда. И бессмысленно. Точно найдет. Я сейчас сделаю странную вещь, постарайся не сопротивляться. Просто расслабься и выдохни. Хорошо?

Странный вопрос после такой-то прелюдии. Молча кивнула. Два раза. Для убедительности.

Что-то мерзкое вползло в душу опять. Предчувствие острой потери. Вместе с яркой мыслью о том, что вот этого гада я никому не хочу отдавать. Никаким этим бабам с губами, которые скоро придут убивать. Жадная я эгоистка.

Медленный разворот всего мира вокруг. Мужская горячая грудь за спиной прижимается плотно. Он вообще весь прижался зачем-то, крепко удерживая как капкан. Дыхание быстрое где-то за ухом. Что он делает?

Нет-нет не думать и доверять, доверять, я сказала! Носом массивным своим отвел волосы с шеи и… поцеловал. Прикосновение губ, очень нежное, разгоняющее мысли всего эффективней.

— Чтобы не случилось теперь, помни, моя золотая: по своей воле и будучи в твердом уме я тебя никогда не предам. И никому не отдам. Запихни это себе прямо в сердце. — Звучали чудесные эти слова как прощание.

Дорожка из поцелуев, руки на груди, мужчина, дрожавший тоже теперь крупной дрожью. Мне очень страшно. Словно это почувствовав, Марк быстро ладони перенес прямо на кожу, нырнув под футболку. Выдернул мысли мои из головы, как тоненькие сорнячки из прополотой дачником грядки.

— Я тоже тебя не отдам. — прошептала я сипло.

В ответ усмехнулся, и вдруг напрягся, резко замерев и к чему-то прислушавшись.

— Пришла уже. Быстро она. Не получается правильно у меня. Прости, Люсь, а вот теперь будет больно. — Слова эти выдохнул быстро, я даже понять ничего не успела, как основание шеи пронзила острейшая боль. Вот не люблю я такого. Особенно — после “прости”. С огромным трудом сдержалась и не заорала, как пришибленная стальной дверью подъездная кошка. А боль все усиливалась. Как и крепость объятий: он словно боялся, что я убегу. И почему мне теперь перестало быть страшно?

Откинулась головой на плечо самому лучшему в мире мужчине, зачем-то кусающему меня и прошептала:

— Никуда я не денусь. Не дергайся, коть. Ты же меня не сожрешь?

Дурочка, да? Меня тут… кусают, блондинкам на радость, а я что творю?

И возникший вдруг острый запах крови меня уже не смутил. Моей крови. Безумный сюрреализм всего происходящего исключал все попытки логического анализа. Оставалось расслабиться. Получать удовольствие не получалось.

Боль отступила, а я ощутила снова поцелуи и влажную дорожку пути горячего языка по болезненно ноющей коже. И шепот услышала тихий. Беззвучный практически, адресованный только мне.

— Моя. Вот так, просто. Теперь не бойся ничего, только живи. —

А вот теперь стало больно. Должно быть, это в строй возвращалось сознание, срочно требующее объяснить ему всю здесь происходящую дурь.

Или дело не в этом?

Что-то резко сдавило виски. Воздух будто сгустился, стало трудно дышать. Все пространство вокруг на меня наступало, болезненно схлопываясь над головой, как пустой чемодан. Стены, потолок, окна покатились к кровати. Голова закружилась мучительно.

Кажется, грянул взрыв. Мощный, но абсолютно беззвучный. Или я сразу оглохла? Кота от меня оторвало, словно легкое перышко сдув, и куклой тряпичной швырнуло об стену напротив. Красивую стену, обитую гобеленом винтажным, дорогим и роскошным. Огромное и мускулистое тело Марка с громким хрустом шмякнулось о нее всем своим весом, и стена перестала быть тут же изысканной, став скорей живописной.

А я так ничего, устояла. Даже не покачнулась совсем.

— Развлекаешься, милый? — У меня за спиной прозвучал женский голос, тоном выворачивающе-жестоким. Красивый голос. Низкое и бархатное контральто.

Я медленно оглянулась, увидев на безупречно-прекрасном лице нашей “гостьи”, прямо-таки нечеловеческое изумление. У нее даже челюсть отвисла ее великолепная, обнажая звериный оскал.

Быстрый взгляд на Кота и мой мозг, угрожающий отключиться, четко расшифровал произнесенное его окровавленными губами беззвучное слово. Важное очень.

“Падай”.

А и правда. Чего это я стою и напрашиваюсь. Под кроватью куда веселей и под стулом весьма симпатично. Не-не, я не герой совершенно, не гордая вовсе. Могу и поползать, особенно, если попросят.

Я картинно расслабилась и тушкой мягкой свалилась, сделав очень болезненный вид. Чисто женская, очень мудрая интуиция громко и твердо подсказывала: не жужжать.

То, что эта… красавица только что сотворила с огромным и мощным мужчиной логике не поддавалось, зато виделось объективно. Не убьёт? Очень мы с интуицией сомневаемся. Существо это было не просто опасно, она несла смерть.

Страшно подумать: нападавшие на меня в подворотне жестокие мужики так страшны не были, как эта бабенка! А интуиции своей я доверяю. Честная она у меня и порядочная.

Упав очень удачно, все происходившее дальше я видела ясно и четко. И слышала тоже. Хотя… уж лучше бы сразу вырубилась. Крепче спала бы потом, право слово.

Кота корежило невероятно, чудовищно. Выламывало жестоко, как будто невидимые могущественные мучители выворачивали ему руки и ноги, били наотмашь в лицо, снова и снова швыряя об стену. В кровь. Абсолютно беззвучно. Это кромешная тишина придавала всему происходящему явный оттенок безумия. Он выплевывал зубы, слепо щуря затекающие кровью глаза и молчал. Только поймав взгляд мой затравленный, беззвучно опять прошептал: “НЕ смотри”.

А я не могла оторваться.

И с каждой секундой все выше в моей маленькой и трусливой душе поднималась какая-то жуткая муть. Яростная, сокрушительная, очень злая. Моего мужчину, при мне, какая-то лютая су…а сейчас убивает.

А я… тихо лежу под столом и молчу. Потому, что