так. Однако, душу можно направлять, ничего толком в ней не понимая. И пустое проще наполнять.

— Повелитель понимает, — пропели все три струи. — Скоро мы получим три основы, и тогда!..

Голоса затихли. Бессмертный маг повертелся у зеркала, изучая собственное отражение.

— Хм. Рыжий, значит, на сей раз, — проворчал он, проводя рукой по чуток взъерошенным волосам, которые кончиками задевали ключицы. — Должно быть, это во имя тебя, моя дорогая возлюбленная. Ты столько натворила… и, хоть я тебе и благодарен в какой-то мере, но в этой жизни нам лучше не встречаться. Отныне у каждого своя стезя.

Мужчина поправил дворянский кафтан из светло-зелёной шерсти с высоким воротником-стойкой, и пошагал прочь из покоев. Наверное, он не заметил, как по поверхности зеркала промчался лёгкий холодок — всего лишь дыхание, что осело на стекле испариной, а после перевоплотилось в эхо.

Настало время хладнокровно и рассудительно вершить великие дела. И никакого вреда.

Глава вторая. Чёрно-белые страницы

Сэль вздрогнул и распахнул веки. Всё его тело покрывал холодный пот, он ворочался на ложе третью ночь подряд. Стоило наследному принцу только-только погрузиться в сон, как его тут же что-то выдёргивало из этого блаженного состояния, и Его Высочество вновь был вынужден вертеться среди подушек и одеял туда-сюда, ища удобное положение в кровати.

Одно успокаивало принца: кушетка «надзирателя» давно пустовала, ибо у того теперь всегда имелись неотложные дела. А ведь когда-то на его месте спала куда более приятная особа, которая не на шутку волновала молодого наследника престола.

— Сердце моё тоскует по тебе, глаза мои желают видеть тебя… — шептал напряжёнными губами Сэль Витар, зажмурившись и перекладываясь на левый бок. — Ирмингаут… наверное, можно проснуться завтра, ещё разок. Чтобы узнать, придёшь ли ты навестить меня…

Но он снова не выдержал и медленно открыл свои лучезарные зеницы. За его ложем в кромешном мраке возле самой стены стоял длинный белёсый призрак с разинутой зубастой пастью и лосиной мордой, только без глаз, зато с лапами богомола, сложенными на груди. Принц никак не реагировал, он не верил в явление этого полночного гостя из потустороннего мира.

Получается, чудовищные драконы-обереги не помогли?

Сэль решил, что он и вовсе ничего не видит, но в противоположном конце комнаты вдруг скрипнула ставня, чего тоже никак не могло быть — окна и выход на просторную террасу всегда оставались закрытыми, а у принца не имелось ключей. Он чуток приподнялся над ложем и тихо позвал:

— Ирмингаут?.. Это ты?

Только никто не отвечал, и тогда Его Высочество встал на ноги и подошёл к окну. По мере продвижения принца по комнате скользил голубовато-металлический свет, оседающий на всех блестящих поверхностях. Разумеется, ни во второй части опочивален, где располагался кабинет, ни за окном на террасе наследник не обнаружил вторженцев, но теперь кто-то потревожил входную дверь в его покои. Укрывшись за занавесками, юноша подождал немного, а затем направился к источнику шума.

Действительно, одна из створок оказалась приоткрытой, но, поскольку двери не запирались изнутри, такую вольность мог себе позволить даже ветер. Сэль еле слышно спросил:

— Сагрена? Это ты? Что тебе нужно?

Однако по залу по-прежнему растекалась лишь тишина, и он захлопнул дверь.

На утро Сэля вызвала к себе матушка-королева.

На самом деле Момо звали Лан Кер-Велин, и он отнюдь не шутил, когда говорил, что может однажды не влезть в платье. Момо был прирождённым актёром, знал много различных фокусов, умел исполнять акробатические трюки, ему привили любезные манеры и грамоту, и зачастую он переодевался в хорошенькую барышню для того, чтобы выйти на промысел. Момо любил совершать мелкие кражи и обчищать карманы праздных богачей, но не во имя наживы, а только ради собственного удовольствия, за что регулярно получал взбучку от Главы, ведь Белую Семёрку ни при каких условиях не должны были раскрыть. Момо же брал всё самое выдающееся и интересное, настолько, что добычу потом вообще было невозможно сбыть.

Он без каких-либо затруднений выложил свою историю Бел-Атару, собственно, потому что и рассказывать-то было особо нечего. Ведь однажды случилось так, что Момо, то есть Лан, почти полностью потерял память. В ставке Белой Семёрки шептались, будто после предпоследнего золотого бедствия, разрушительного и богатого на катаклизмы, Глава нашла Момо слоняющемся по размытым окраинам восточной части города, недалеко от развалов стены, всего покрытого грязью и тиной и не помнящего ничего о прежнем себе. Первое осознанное воспоминание Лана — это лицо Главы, и теперь парнишка очень бережно хранил в голове дорогую картинку. Глава приютила Момо примерно два года назад, и, скорее всего, тогда ему было около тринадцати лет, но никто не может знать наверняка. Белобрысый казался слишком ловким и умелым для желторотого пятнадцатилетнего юнца, но таковой была местная легенда, и Касарбин не имел причин в неё не верить.

— Хочешь посмотреть на меня в парике? — плутовато изрёк Момо, отбивая каждый звук языком и чуть-чуть прищуриваясь.

Когда он так делал — это означало, что парнишка не исполнял какую-то роль, а являлся самим собой, что происходило крайне редко.

— Да, — без малейших промедлений ответил Бел-Атар и сверкнул белоснежными зубами.

Они стояли на веранде, но рассвет ещё толком не начался. Зато пасмурное небо уже окрасилось в пепельные и перламутровые тона, и подёрнулось лёгким свечением на востоке. Сейчас были отчётливо видны заросли высокой травы, что со стороны сада окружали каменный дом с башней. На тёплом весеннем ветру трепыхались пушистые кисточки тростника и колыхались толстые початки рогоза. Тихо и мелодично шелестя, они словно переговаривались с духами, которые обитали неподалёку.

— Тогда решено. Обязательно покажусь, — звонко вымолвил Момо, после чего похлопал руками по перекладине ограждения и двинулся в дом.

В ушах он носил длинные серёжки из прозрачных призматических кристаллов хрусталя, но когда должен был отправляться в город по делам, — на «выступления», как Лан лично это именовал, — то снимал украшения и прятал в шкатулку.

Момо делил комнату с магом Онке́лианом — Ватрушкой, и сперва можно было подумать, будто эти двое не ладят. Однако, как Бел-Атар выяснил в последствии, парни прекрасно ладили, просто, как и заведено у молодых, постоянно задирали и подковыривали друг друга.

По утрам Момо частенько шёл на пару с Ватрушкой в «торговый дом» Белой Семёрки — по сути, обычную лавку старьёвщика, где они оба работали, скупая для перепродажи различное добро, но, в основном, поношенную одежду и домашнюю утварь. Магазинчик этот гордо величался «лавкой волшебного Северона», и там хозяйничал Онкелиан. Однако, он тоже выглядел слишком юно, а потому у