напротив, с самого утра носилась по дому как пчёлка. Она прекрасно сошлась характером с Алхимиком и с жаждой и вниманием поглощала каждую крупицу знаний, что ей предлагал новый учитель. Лили могла заниматься уборкой, ведь Главе особенно нравилось, как эта проворная девчонка складывает её облачения, могла помогать у плиты Момо. Правда, самодовольный юнец довольно быстро спроваживал навязавшуюся прислужницу, ведь ничто не грело его сердце так, как похвала и восхищение. Момо любил принимать хвалебные отзывы об ужине единолично, и поэтому никому бы не позволил помогать… то есть, мешать ему готовить. Он не желал делиться славой за заслуги, но был не против, если Лили мыла посуду.

Иногда Таолили отправлялась в лавку Северона, где с многочисленными работниками сортировала недавно прибывшую одежду, посуду и постельные принадлежности. Порой девчонке перепадала какая-нибудь не очень свежая обновка, которой её награждал Онкелиан или лично мастер. А посему, когда Гвальд брал новую подручную в высокий город, то она с лёгкостью могла изменить собственную внешность: спрятать лицо, накрыться пёстрым платком или закутаться в бесцветное покрывало для того, чтобы её не узнавали, или, наоборот, дабы лучше выделяться в толпе. То же самое проделывал Гвальд.

Вообще, его облик всегда оставался примечательным. В конце концов, разве удастся человеку скрыть поистине грандиозный рост на людских землях, кои не наводняют рослые лунги, араны и эльфы?? Вряд ли, а потому Гвальд даже не пытался. Он играл от обратного, и наряжался вычурно, броско и кричаще. Вчера он значился заезжим купцом, сегодня изображал служителя культа в рясе, а завтра мог представиться прокажённым, главным было одно — не подставлять лицо и тело обличительным солнечным лучам.

Бел-Атар решил, что именно для того Семёрке и нужна столь сомнительная лавка — дабы иметь свободный доступ к потоку разнообразных сменяющихся нарядов. Весьма умно, коли знать, как люди встречают новичков, — по одёжке. В омуте у пропащих пьяниц и отпетых бродяг могло не быть даже личной кружки, но у последнего нищего имелся свой собственный запоминающийся сюртук.

В будние Гвальд частенько уходил на медный холм, и сегодня к нему присоединилась Лили. Вместе они должны были раздобыть что-то из списка Алхимика, что поступит в продажу к обеду в одной престижной магической лавке. Момо собирался наведаться в знаменитый и роскошный дом увеселений, где у его персоны как под мужской личиной, так и под женской имелось множество постоянных посетителей.

Как понял Касарбин, каждый из братства занимался каким-то «особенным» делом, однако, орудовал он на благо всех Белых. Алхимик что-то отчаянно мастерил в своей лаборатории, некое неповторимое зелье тогда, как основное достояние Момо заключалось в его связях. Лан упоминал, что он не просто водил знакомство с жрецами дома Дубовых Рощ, но даже встречался с некоторыми небесниками — служителями Янтарной башни. Именно Момо должен был раздобыть очень важную деталь, столь необходимую для успеха целого плана — перламутровую таблицу-приглашение.

Загвоздка в том, что Солнечная игла Виликарты, коя и интересовала Главу с Гвальдом, содержалась в запертой Янтарной башне, а туда было не попасть. Кроме того, башня возвышалась на опасном участке Сломанного берега прямо среди воды, кишащей уграшами и воплощениями утопших, и соседствовала с Дремлющим лесом. Без приглашения визит в Янтарную башню не представлялся возможным, ибо на ней лежали невероятно могучие чары, такие крепкие, что ни смертные, ни бессмертные, ни даже маги-короли не в силах были нарушить их указ. Однако, приглашение могла получить одна особа — Владычица янтаря.

Владычица янтаря — полумифическая фигура, служительница древнего культа, адепты которого превозносили драконов и магию, покровительница как настоящего янтаря, так и зиртана — затвердевшего либбо. Мало кто из жителей Элисир-Расара до сих пор веровал в её существование, однако проводить смотрины на подобную роль было своего рода традицией. Правда нынче почти никто не осмеливался подплывать в надлежащий день к острову Янтарной башни для того, чтобы предложить собственную кандидатуру — претендентку ждало суровое испытание, нужно было иметь при себе перламутровую таблицу, и, вдобавок, никто не знал, что впоследствии происходило с потерпевшими неудачу. Во всяком случае, об этих потерянных душах в Исар-Диннах не вспоминали.

Погружённый в размышления Бел-Атар вот-вот закончил заносить в обитель Семёрки ящики с горной породой, которые назаказывал Алхимик и которые почему-то выгрузили на другой стороне улицы. Теперь Алхимик желал в уединении и тишине переворошить все камни и булыжники, дабы найти в них нечто ценное, поэтому Касарбин его покинул и снова выбрался наружу.

Он стоял возле крыльца и отряхивал от пыли руки, и вдруг заметил впереди прелестную молодую девушку в шляпке и тёмно-изумрудном платье. Со светло-золотистыми кудрями и розовым личиком она казалось столь невинной, что Бел-Атар не на шутку распереживался за её благополучие. Что эта беззащитная пташка позабыла в столь неприветной пустоши, открытой для стервятников и коршунов?

— Могу я вам чем-то помочь? — Касарбин начал говорить ещё до того, как подошёл к даме.

— А справитесь ли, тан? Силёнок хватит?

По спине молодого человека пробежались мурашки.

— У меня ведь зверский аппетит, — продолжала девица.

Бел-Атар подпрыгнул к барышне, подступил совсем вплотную, отгибая рукой полу соломенной шляпы и вторгаясь в чужое затенённое пространство.

— Лан, ты спятил?! В подобном виде расхаживаешь посреди ясного дня!

Момо заливисто расхохотался. Грациозным, женственным движением он снял шляпку и вынул шпильку из волос. Натуральные, кудрявые пряди рассыпались по его узеньким плечам, прикрытым кружевным платком. Шею лицедея стягивала небесно-голубая бархатная лента, так, как это и было принято в столице у молодых девушек, проходя как раз в том месте, где располагался кадык.

— Ты же говорил, что тебе интересно посмотреть на меня в парике. Узри!

Не позволяя потрясённому Касарбину опомниться, Момо согнул руку в локте и предложил собеседнику прогуляться вдвоём.

— Не желаете ли, тан, сопроводить меня? Мы с вами прошлись бы до Мраморных ворот, а затем посетили бы подвешанные сады? Что скажете?

— Это подвесные сады, — поправил его Бел-Атар и улыбнулся.

— Ха-ха! Какая я глупая! Лучше для вас, тан. Разве так не проще? С лёгкостью сумеете меня обвести и получить своё!

Приняв условия странной игры, иноземец скорчил надменную и безразличную гримасу, будто бы принадлежащую то ли городскому повесе, то ли отставному дворянину, и подхватил под руку Лана.

— Прошу вас, голубушка, отбросьте дурные шутки! Я — не из таких коварных!

— Зато я — из таких, — уже грубым мужским голосом выдал Момо, уводя Касарбина прочь.

Возможно, парнишка пожалел заморского гостя, вечно сидящего взаперти, предложил ему развлечься от нечего делать или же собирался целенаправленно ввести в курс