Ворох одежды приводит ее в панику, и женщина уже сомневается, что топ найдется. В конце концов Рози останавливает выбор на еще одной проверенной вещи: это любимый топ цвета хаки, усыпанный серебряными блестками, асимметричный, с открытым плечом. Сочетание камуфляжной расцветки с женственностью и сексуальностью, которые ассоциируются с блестками, создает необычный эффект. Хаки обычно используют для армейской униформы, в которой нет места индивидуальности, но блестки, отражающие свет при движении, парадоксальным образом притягивают взгляды. В панике Рози выбирает две вещи, которые умеет носить, о которых знает, что они точно ее, и которые соответствуют ее привычной эстетике: это экстравагантный топ, демонстрирующий ее яркость и энтузиазм, и роскошная кожаная юбка, купленная в дорогом бутике и ассоциирующаяся с шикарным стилем. Для завершения образа она надевает кожаные сапоги до колена и кожаный жакет длиной три четверти. Поскольку оба предмета из той же ткани и того же цвета, что и юбка, сочетание кажется ей безопасным: темная мерцающая ткань образует единое целое, и на этом фоне топ должен выделяться.

По признанию Рози, она, однако, чувствовала, что наряд не выстрелил. Кожаная юбка, жакет и сапоги, которые, казалось бы, так хорошо сочетались друг с другом, не подчеркивали причудливый топ, а задавали доминанту наряда и скрадывали утонченную сексуальность юбки. Рози чувствовала себя участницей Liberty X (скандальной популярной музыкальной группы, известной вульгарным, откровенно сексуализированным стилем; ее представители с ног до головы одевались в кожу). В этом наряде Рози слишком хорошо сознавала свой возраст: ей немного за тридцать, она добилась прочного положения в жизни, и ее привычный гардероб соответствует ему; а тут она, по ее признанию, смотрелась «чуточку слишком гламурно, чуточку слишком похожей на юную девушку, не вылезающую из клубов». Наряд напоминал о тех временах, когда она была молодой женщиной в поиске, и это было неуместно для «Плюща», куда приходят люди, чья жизнь состоялась. Дискомфорт Рози был связан не с вещами как таковыми, а с тем, как они сочетались. Она не предвидела эффект, произведенный обилием мерцающей темной кожи, подавлявшей все претензии на утонченность образа и подчеркивавшей совсем не те черты личности Рози, какие ей хотелось бы. Вместо того чтобы выглядеть шикарно, стильно и утонченно, она чувствовала себя расфуфыренной и неестественной; гладкий четкий силуэт юбки был неотделим от постоянного физического ощущения мучительной тяжести кожи. Как часть «распространенной личности» Рози (Gell 1998) наряд был призван произвести на окружающих вполне определенное впечатление: люди должны были увидеть в Рози шикарную, модную женщину. Костюм, однако, оказался наделен своей собственной агентностью: Рози не ожидала, что сочетание кожаных сапог, юбки и жакета сформирует образ, который будет противоречить ее намерениям и создаст нежелательное впечатление.

Ощущения Рози были обусловлены также особенностями локации. Выбрав предметы гардероба, которые, казалось бы, идеально соответствовали ее личности, Рози по иронии судьбы не выглядела и не чувствовала себя собой. «Безопасное „я“» очевидным образом диссонировало с «необычным „я“», которое должно было включать в себя не только личность, но и место. В этом случае Рози воображала себя постоянной посетительницей «Плюща» – модной, шикарной, успешной – и пыталась подобрать костюм для подобного «я». Ее ожидания были опосредствованы фотографиями гламурных знаменитостей, которые она неоднократно видела в журналах. Рози никогда раньше не бывала в этом ресторане, поэтому, представляя себя там, неизбежно сравнивала себя с медийными образами. Неоднократно отмечалось, что средства массовой информации создают идеализированный конструкт тела, постоянно воспроизводя идентичные, на первый взгляд, изображения в журналах и на телевидении. Женское тело становится здесь «объектом идеализации» (Thesander 1997: 71), образцом, с которым женщины сравнивают себя и к которому стремятся. Этот идеал конструируется средствами медиаресурсов, обслуживающих модную индустрию; продуцируемые ими образы подкрепляются социальными гендерными нормами, устоявшимися представлениями о женственности и сексуальности (Gunter & Wykes 2005). В данном случае очевидно, что, хотя обычно Рози считает себя привлекательной, в нестандартной ситуации она начинает в этом сомневаться. Возможно, это не обусловлено напрямую ее зависимостью от растиражированных модных образов, однако героиня нашего рассказа судит о ресторане в значительной степени по публикациям в средствах массовой информации, и это усугубляет ее беспокойство и желание все сделать правильно.

История Рози – один из примеров эстетической дизъюнкции; однако информантки часто рассказывали и счастливые истории, в которых выбранный наряд совпадал с ощущением «я», а костюм эстетически соответствовал хозяйке. Таков случай Мумтаз. Ей за сорок, она замужняя мать двоих детей. Мумтаз долго жила во Франции, Индии и Уганде. Ее муж стал партнером престижной юридической фирмы в Лондоне четыре года назад, поэтому они переехали из Парижа в Лондон, где живут теперь с родителями Мумтаз и с двумя своими детьми. В прошлом году ее снова пригласили во Францию, на свадьбу одного из бывших коллег мужа. Женщине нужно было подобрать наряд, соответствующий нормативным ожиданиям, предъявляемым обычно костюму для свадебного торжества. Кроме того, она должна была встретить старых друзей после нескольких лет разлуки. По словам Мумтаз, в Париже женщины очень заботились о своей внешности, и она поступала так же. Даже поездка за детьми в школу превращалась в событие, одежду для которого требовалось тщательно продумывать. Прожив вне этой среды долгое время, Мумтаз очень остро переживала необходимость соответствовать ожиданиям других посетителей мероприятия.

Мумтаз любит моду, и ей нравится наряжаться, поэтому она не паниковала, а наслаждалась возможностью придумать новый наряд. Вместо того чтобы покупать что-то новое, она перебрала содержимое своих многочисленных гардеробов; в трех из них хранилась европейская одежда, а в одном – индийская. В итоге она выбрала костюм, состоявший из белого льняного короткого летнего платья с тонкими бретельками, надетого поверх ее этнических брюк – облегающих, черных, хлопчатобумажных, с яркой вышивкой вокруг лодыжек (на самом деле брюки были куплены в New Look, обычной британской торговой сети, никак не связанной с Азией). И наконец она накинула на плечи один из своих шарфов чунни (элемент одного из ее многочисленных шальвар-камизов) – нефритового цвета с вышитыми круглыми секциями, которые переливались на свету; она называла его своим «пятнистым шарфом». Простой образ, который создавало сочетание платья и брюк, оживлялся игривым мерцанием чунни и вышивкой, обрамлявшей лодыжки и подчеркивавшей их. Мумтаз использовала имеющийся у нее гардероб, но создала уникальное сочетание: надела платье поверх брюк и скомбинировала индийские и европейские вещи.

Ее наряд имел большой успех; Мумтаз наслаждалась восхищенными взглядами и комплиментами друзей. Ей удалось не только вписаться в общество, но и смотреться шикарно, стильно и, самое главное, индивидуально; она выглядела и чувствовала себя самой собой. Мумтаз удачно сочетала не только цвета и ткани; она также синтезировала разные аспекты своей личности: элементы биографии, жизнь в Индии, причастность к разным культурам – и создала из этого целостный образ. Ее тело стало локусом для конструирования и презентации «я», конституированного биографически и реляционно. Стратерн (Strathern 1979), исследуя традиции украшения тела в Маунт-Хагене в Меланезии, показывает, что для жителей этого региона внешность ни в коем случае не является чем-то поверхностным и несущественным. Сосредоточив внимание непосредственно на декорировании мужского тела для официальных ритуальных церемоний, Стратерн указывает, что такой тщательно продуманный макияж – не форма маскировки, а скорее способ продемонстрировать себя, «выставить внутреннее содержание напоказ» (Ibid.: 249). Я имею дело с абсолютно иным контекстом, однако аналогии очевидны. Разные грани личности Мумтаз – ее прошлое, этническая принадлежность, погруженность в мировую культуру – воплощаются в ее гардеробе. Облачаясь в костюм, она размещает «я» на поверхности тела, встраивая в наряд атрибуты собственной личности. Так женщина делает зримыми вещи, которые в других обстоятельствах принадлежат сфере приватного и скрыты от глаз.