же способом вызвали остановку сердца у своих наемных сотрудников, чтобы они не смогли раскрыть подробности преступления. На этой почве у вас произошел конфликт с руководителем вашей охраны, чьих подчиненных вы убили. Неизвестным на текущий момент способом вы подстроили ему аварию, а когда убедились, что он выжил в ходе ДТП, произвели новое внушение и заставили его застрелиться на глазах у множества свидетелей. Также вы планировали в будущем осуществлять внушение в корыстных целях, воздействуя на… ну, дальше мы потом придумаем. Думаю, в этом случае ситуация вам ясна. Даже не знаю, на сколько это потянет. Лет на двадцать, не меньше.

Макеев нервно сглотнул. Ему и в голову не приходило, что события можно представить таким образом. Получается, он не просто руководитель преступной группы, а настоящий террорист международного масштаба.

– Вариант второй, – продолжил собеседник. – Мы подробно изучили документацию, но так и не разобрались, каким образом приложение позволяет влиять на состояние, причем даже тех, кто не пользовался вашим продуктом. Дадите нам описание работающей технологии, при помощи которой окунули в эйфорию чуть ли не половину земного шара, и мы… рассмотрим возможность снять с вас некоторые обвинения. Если нас удовлетворит результат, то кто знает, может, приговор будет и вовсе оправдательный, – договорил шатен и развел руки в стороны ладонями вверх.

Макеева занимала только одна мысль: волна эйфории дошла до других стран? Какова же была мощность всплеска, который создала Катя? И к чему он привел? Каковы последствия?

– Этого описания нет. Все держалось на одном человеке, его знаниях и способностях. На Глебе. Том самом, который погиб в перестрелке, – тихо сказал он. – Я не хотел его гибели – это произошло случайно. Он был мне дорог и нужен. Вы можете поднять настоящие записи из поезда и убедиться, что внушение производил он. – Макеев лихорадочно придумывал, как бы отвести от себя обвинения.

– Что ж. Посмотрим. Это возможно. Но как вы объясните то, что происходило после гибели вашего коллеги?

– Тут я уже ни при чем. В этом задействованы люди… существа, которые умеют воздействовать на эмоции.

– Что ж. С удовольствием выслушаю и запишу вашу версию произошедшего. – Шатен откинулся на спинку стула и включил диктофон.

* * *

На этот раз совет семей эмеров созвали в Санкт-Петербурге. Это само по себе было дурным знаком, но Жанна уже мысленно признала поражение, а потому была спокойна и пока ехала в северную столицу, и когда села в кресло председателя, в котором, как она уже понимала, ей оставалось находиться недолго.

– Так как сегодня мы собрались в моем доме, я возьму на себя право начать собрание, – произнес Олег Сергеевич, глава кланов Петербурга. – И передам слово представителю Новосибирска.

Грузный мужчина откашлялся и медленно заговорил хриплым голосом, от которого у всех присутствующих невольно першило в горле:

– На прошлой неделе, как вы знаете, произошло нечто… необъяснимое. Все мы слышали предварительное объяснение Жанны Аркадьевны о том, что сработал эффект избранного, на который мы все так надеялись и которого добивались столько лет, если не сказать веков. Но результат… признаться, был не совсем таким, как мы ожидали.

– А чего вы ожидали? – Жанна решила послать этикет к черту и прервала спикера. – Можете сформулировать? «Избранный станет спасением эмеров…» – с издевкой произнесла она, – вы это себе как представляли? Дорожку в небеса из радуги и хор ангелов, поющих «Аллилуйя»? Вы получили ровно то, что заказывали.

– Гхм, гхм, – смутился глава сибирских кланов, – возможно, вы и правы. Значит, мы когда-то ошиблись в выборе стратегии…

– Или избранный сработал не так, как планировалось. Каждый прибор, устройство и тем более живое существо можно применить не по назначению и получить ужасающий результат, а потом расстроиться, что микроскопом неудобно забивать гвозди, – добавил с места Олег Сергеевич.

– Такая вероятность тоже есть, – согласился сибиряк, – я, с вашего позволения, продолжу. Мы провели первые оценки и, честно говоря, находимся в растерянности. Да, все мы, эмеры, изменились. Есть предположение, что изменились непоправимо. Пожизненно. Похоже, мы больше не нуждаемся в подпитке извне и способны существовать самостоятельно, без потребности в человеческих эмоциях. Мы… неожиданно оказались способны на любовь. Есть случаи, притом не единичные. И все это замечательно, если бы не минусы.

– Боль, – сказал кто-то с места. – Это ужасно. Мы ощущаем боль!

– Я бы не стал однозначно записывать это в минусы, но не будем спорить, – продолжил докладчик. – Большей частью я говорю о диких и каннибалах.

– Да! На них эффект избранного практически не подействовал! – воскликнул представитель Петербурга.

– Подействовал, – возразил сибиряк. – Один из моих внуков вернулся в семью. Но… оказалось, что, устранив физическую зависимость от впитывания эмоций, избранная ничего не сделала с зависимостью психологической. Большинство диких не смогли отказаться от привычного опьянения и никак не поменяли свой образ жизни. Не говоря уж о каннибалах. Известно, что некоторые, воспользовавшись возможностью, покинули ряды каннибалов и стали вести нормальную жизнь, но таких единицы. У большинства же психика разрушена настолько, что эффект световой волны на них никак не подействовал. И вот о чем я хочу вас спросить: стало нам лучше от избранного? Любовь нарушила матримониальные планы и договоренности многих кланов. Их отпрыски отказываются жениться по велению родителей. У них теперь, видите ли, любовь. Наши дети продолжат уходить к диким. Физической тяги у них нет, но кого это останавливает? Дикие своим примером показывают, какое удовольствие можно получать, если нарушать наши запреты. К тому же дикие не перестали превращаться в каннибалов, и их число так и будет приумножаться, потому что они жаждут нового блаженного опьянения, а старые способы его получить приедаются. Хочу спросить: а стоила ли овчинка, так сказать, выделки? На что мы угрохали два с лишним века? На пшик.

Сибиряк сел.

– Один существенный плюс от избранной есть, – сказал с места представитель Дальнего Востока, – достаточно много эмеров, высосанных каннибалами, пришли в себя.

– Только те немногие, кто пал жертвой недавно. Вы же знаете, что в таком состоянии даже при тщательном медицинском уходе эмеры редко живут больше полугода, а чаще всего умирают на третий-четвертый месяц комы. Несколько сотен диких и самородков действительно вернулись в нормальное состояние. Ожили единицы пострадавших. При всей любви к ним это ли достойный результат такого масштабного проекта? – возразил Олег Сергеевич.

– А разве нет? – ухмыльнулась Жанна. – Несколько сотен жизней. Для вас они не играют никакой роли? У них тоже есть матери, братья, дети.

Олег Сергеевич встал.

– Я был знаком с Марией Михайловной. Можно сказать, приходился ей учеником. Я сомневаюсь не в целях проекта, а лишь в том,