Князь поднялся с разножки, прошёлся, заложив руки за спину. Постоял у перил, глядя на океан. Я тоже встал, проверил по компасу курс и снова сел. Рулевые, не понимавшие русского языка, не обращали на нас внимания и тоже о чём-то беседовали.

– Я ведь хотел сразу, как Груню замуж отдал, вместе со всей семьёй и испанскими родственниками в Аргентину уехать. Корабли снаряжал, серебра много вложил. Гранд Адолфо Керро Санчес Гомес де Агилар, это отец моего зятя, от короля испанского Филиппа приказ получил со всем своим родом удалиться в изгнание, в заброшенную ещё пятьдесят лет назад колонию «за морем», как они выражаются. Правда, назначил король его наместником. Должность высокая, но наместничать придётся в дикой и нищей земле. Насколько я знаю, золота в той Аргентине нет, да и серебра не густо. А не будет от наместника в королевскую казну поступлений этих металлов, не будет и помощи от короля. Земли много, людей мало. Индейцы воинственны, один раз они тот Буэнос-Айрес уже сожгли. И как ещё родственники встретят, я ведь деловых способностей гранда Адолфо не знаю. Да и за детей волнуюсь. Проблемы, одни проблемы и тяжкий труд ждут нас там.

– Не кручинься ты так, Андрей Михалович, – сказал я. – Забыл, что меня к вам сам Всевышний послал? Хорошо я знаю этот материк, хотя только по книгам и фильмам. Но всё же! И золото найдём, есть его там немного, но нам на обустройство и первое время, пока сельское хозяйство не поднимем, хватит. Только на территорию Уругвая с Парагваем лезть придётся, а там уже хозяева есть – местные народы. Да и пришлые живут. Город Асунсьон в Парагвае в 1537 году построили. А Буэнос-Айрес тот уже как десять лет отстроен заново. Его в 1580 некто Хуан де Гараи восстановил. Спустился под парусом вниз по реке Парана от Асунсьона и отстроил разрушенное индейцами заново. Назвал город Сиюдад де ла Сантисима Тринидад у Пуэрто де Санта Мария дель Буен Аире – «Город Самой святой Троицы и Порт Святой Марии Справедливых Ветров». Так что, не в чистое поле приедем.

Я поднялся с разножки и подошёл к компасу. Ветер, до этого дувший галфвинд, за время нашей беседы стал меняться на бакштаг. Требовалось переставить паруса и подправить курс судна. Я подал необходимые команды, матросы взлетели на мачты, рулевые навалились на колдершток. Корабль чуть изменил курс и резво заскользил по успокоившимся волнам. Хороший относительно ветра курс – бакштаг. На нём парусное судно развивает наибольшую скорость. А мне не терпелось поскорее добраться до пункта назначения. Да и на земле у меня было больше степеней свободы, чем на воде. Засиделся я на кораблике этом!

Мы с князем были так увлечены беседой, что пропустили церемонию похорон неизвестного нам матроса Маноло, не заметили и ухода с палубы капитана с помощником. Уж больно животрепещущие вопросы обсуждались! Дождавшись доклада боцмана о завершении манёвра, я вновь уселся на разножку, думая продолжить разговор с князем, но тут на мостик поднялся Пантелеймон, неся в обеих руках по котелку с чем-то ужасно вкусно пахнувшим.

Передав нам котелки, дядька стал докладывать:

– Вот, Фома кашу сварил, с салом. Всех накормит теперь, и наших, и испанцев вместе с капитаном. Он теперь один кашевар остался на корабле. Помер ихний-то в шторм, вот только что похоронили.

Мы с князем переглянулись и синхронно перекрестились. Потом взялись за ложки и быстро опростали почему-то оказавшиеся досадно маленькими ёмкости. Облизав ложку и спрятав её в чехол, я произнёс:

– Жить – хорошо!

– А хорошо жить – ещё лучше! – подхватил князь.

– Вот об этом, ваша светлость, я и хотел бы продолжить нашу беседу.

Настроение после котелка каши у меня стало гораздо лучше. Проверил курс, чуть подправил, а мысли уже далеко. Солнышко светит, кораблик резво бежит, матрос с мачты, с марса, что-то орёт…Что орёт?!

– Боцман! – рявкнул я. – Что там? Доклад, живо!

– Марсовый заметил прямо по курсу какой-то корабль!

– Срочный доклад капитану. Свистать «все наверх!», тревога!

Заверещал рожок боцмана, из нижнего дека шустро стали выскакивать матросы. Князь, как молодой, через ступеньки спрыгнул на палубу и прокричал:

– Стрельцы, к оружию!

На верхнюю палубу выскочили капитан с помощником. Были они только в длинных, видимо ночных, рубашках и колпаках, похожих на шапочку-чулок Санта Клауса. Увидев эту картину, я не смог удержать улыбки. Не выспавшийся капитан, увидев её на моём лице, вдруг топнул необутой ногой и проорал:

– Улыбается! Он ещё и улыбается! Взбаламутил весь корабль и улыбается!

Вот далась ему моя улыбка. Что я сделал не правильно? Сам же говорил, что, пока не разглядел флаг, все враги и надо принять меры. Я меры принял: объявил тревогу и доложил вышестоящему начальнику. Что не так, ёкарный бабай?!

Последнюю фразу я, кажется, произнёс вслух. Капитан вдруг замолчал, перебросился фразами с боцманом и ушёл с палубы. Я был в недоумении. Так прав я иль не прав?

Через десять минут на палубе вновь появились капитан и дон Педро, но уже полностью одетые и со шпагами на поясах.

– Дон Илья, – крикнул капитан, – прошу за мной. И трубу захвати.

Держа в руке тубус со зрительным прибором, я горохом ссыпался с квартердека. Быстрым шагом мы вчетвером, четвёртым был боцман, проследовали на полубак, где капитан, приложив трубу к глазу, долго всматривался в неясную точку на горизонте. Потом передал прибор помощнику, а сам пристально посмотрел на паруса, что-то прикидывая. Потом снова взял трубу, коротко в неё глянул и, передав мне, сказал:

– Прежде чем объявлять тревогу, вахтенный офицер обязан убедиться в её обоснованности. Для этого необходимо оценить расстояние до неизвестного корабля. Его курс, скорость, какие манёвры он совершает. Оценить ветер, его силу и направление. Свой курс и скорость. А уже потом, собрав и осмыслив эту информацию, принять решение: либо уклониться, что в большинстве случаев наиболее правильное и разумное, либо готовиться к бою. Который ещё будет или нет, не известно. А если и будет, то не прямо сейчас, а через достаточно продолжительное время. За которое можно спокойно подготовиться, без суеты. А абордажную команду вообще надо поднимать, когда раздастся первый пушечный выстрел! Чтобы под ногами у матросов не путались.

Я стоял красный, как рак, от капитанской выволочки. Ведь всё, о чём он говорил, было элементарно! Здесь скорости не те. Я же читал когда-то, что парусники могли весь день маневрировать друг вокруг друга и не сделать ни одного выстрела. Включил бы логику, баран, и не получил бы вежливую головомойку. А ещё вообразил себя мореходом. Прав капитан, не выйдет из меня моряка по ускоренному курсу.

Голова моя склонилась под тяжестью хоть и замаскированного под продолжение обучения, но заслуженного порицания.

– А вообще-то для первого раза ты действовал правильно, кабальеро. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Теперь о конкретном. До обнаруженного корабля около десяти миль. Ходу нам до него часа два. Корабль в дрейфе, парусов не видно. Похоже, беда какая-то на нём. Подойдём, разберёмся.