Она постаралась не улыбнуться.

– Скажи честно, ты даже не попробовал хотя бы чуточку? Или припрятал немного для дождливых дней? Вероятно, это был лучший товар, прямиком из Колумбии.

– Нет. Ничего подобного.

Кейти поболтала рукой в воде:

– Ты когда-нибудь пробовал наркотики?

– Нет, хотя я до сих пор наслаждаюсь джином и тоником.

– Гм-м… – Она понимающе улыбнулась. – Жидкая отвага.

Когда кожа на пальцах моих рук и ног сморщилась, я встал, оставил мыло и бритву и указал на дом:

– Пойду приготовлю что-нибудь на ужин. Не торопитесь. Никто не смотрит. – Я развернулся к ней спиной, потом повернулся обратно и махнул рукой в сторону деревьев: – Биологи считают, что в Эверглейдсе около ста пятидесяти тысяч бирманских питонов, ползающих туда и обратно. Большинство из них – это потомство питонов, сбежавших из аквариумов, когда во время ураганов вода затапливает зоомагазины. Некоторых отпустили на волю, когда они стали слишком крупными для домашнего аквариума. Просто помните об этом.

– Что мне делать, если я увижу такого?

– Бегите со всех ног.

Когда я уходил, Кейти отошла от края ванны и изучала источник.

Она вернулась немного позднее. От нее пахло «Ирландской весной», кожа на ногах сияла. Она была горда тем, что ее не съела змея. Кейти положила мыло на край раковины, затем подтолкнула его ближе ко мне, наблюдая за мной краем глаза.

Я поднял глаза от соуса для пасты, который помешивал.

– Что, так плохо?

Она кивнула:

– Я бы сказала, воняет.

– Простите.

* * *

После ужина, вернувшись после купания, я нашел ее стоящей возле двуспальной кровати, на которой ей предстояло спать. Она терлась щекой о простыню. Я сунул голову в комнату.

– Все в порядке?

Кейти обеими руками схватила простыню и кивнула.

Выражение ее лица меня не убедило.

– Вы уверены?

Она промолчала.

– У меня есть другие простыни, если хотите.

Я принялся рыться в шкафу. На некоторых простынях была плесень, другие проела моль. Те простыни, которые лежали сверху, покрывал мышиный помет.

– Может быть, другого цвета.

– Нет, в самом деле, и эти хороши.

– Тогда почему вы смотрите на простыни так, словно на них вши?

Кейти почти улыбнулась.

– Когда я выезжала на съемки фильма… в моем контракте было сказано, что я не буду спать на постельном белье, если оно не из египетского хлопка плотностью семьсот нитей на дюйм. Матрас – только двуспальный ортопедический под названием «Рапсодия», плюс семь подушек, каждая определенного размера и формы. А температура в комнате должна постоянно поддерживаться на шестидесяти восьми градусах. Не шестьдесят семь. Не шестьдесят девять. Бутилированная вода из Италии. Шампанское из Франции. Крендельки с солью из Нью-Йорка. Дикий лосось. Лобстеры. Черная икра. – Кейти покачала головой. – Ты знаешь, насколько тяжелый тот матрас? Он летал со мной в пустыни Северной Африки, а потом на вершины Альп, чтобы я могла уснуть.

– Уснули?

– Нет. – Ее передернуло.

– Я понимаю, что это уже слишком личный вопрос, но все же, сколько вы заработали за последний фильм?

– Двадцать пять миллионов.

Я не эксперт в этой области, но где-то читал, что киноактерам приходится учить движения мышц лица, потому что камера подмечает абсолютно все. Хорошие актеры учатся говорить многое одним движением. Актеры, работающие на сцене, напротив, должны делать драматические движения – почти переигрывать, – чтобы их мимику увидели зрители на дешевых местах. Кейти выдавала только то, что хотела. Каждое движение, каждый вздох, каждая мысль были продуманы заранее, прежде чем сыграны или показаны. Актерство было в ее ДНК. Из нее получился бы хороший игрок в покер.

– Много денег.

– Неправильные деньги.

– Как это?

– У меня есть… – Кейти склонила голову к плечу. – У меня был городской дом в Нью-Йорке. Верхний Вест-Сайд. Из окна виден Центральный парк. Я обычно стояла на балконе в задней части дома и смотрела на улицу внизу. Ждала парней, которые вывозят мусор. Они могли вытряхнуть все мусорные баки на улице меньше чем за восемь минут. Мусора было очень много. Я обычно гадала, что бы произошло, если бы они не появились. Как-то раз они не приехали. Объявили забастовку. На улице начали расти кучи мусора. Мухи. Окурки. Ужасный запах. Я или, скорее, кто-то из тех, кто на меня работал, узнал, сколько они зарабатывают. – Кейти помолчала. – Тридцать шесть тысяч. Тридцать шесть тысяч вшивых долларов в год за то, чтобы собирать отбросы. – Она посмотрела в окно. – В последнем фильме я заработала столько за одну минуту только за то, что я стояла в кадре и была красивой. Но если такой парень не вывезет мусор, он будет накапливаться. Вонь. Болезни. Некрасивая картина. Если мой фильм не появится в кинотеатре, что это за потеря? Никакой. Так что это неправильно.

Я промолчал.

– Я смотрела на ту улицу почти год. Тот же парень. Каждый вторник. В одно и то же время. Ему нравилось петь за работой. Ни одного зуба, но великолепный голос. Однажды утром я вышла. Черные очки. Шарф. Протянула ему конверт с сорока тысячами долларов наличными. – На ее ресницах заблестели слезы. Она отвела глаза. – Когда я вернулась на балкон, он танцевал на улице, распевая во всю мощь легких. – Кейти покачала головой. – Двадцать миллионов не сделали меня такой счастливой, как этот человек, получивший сорок тысяч.

Я пожал плечами.

– Те простыни, которые вы держите, начинали как полиэстер плотностью пятьдесят нитей на дюйм, но за семь-восемь лет службы, думаю, в них осталось не более двадцати пяти нитей на дюйм. Но это только плюс, потому что в жаркую погоду вентиляция будет лучше.

Кейти застелила постель и почти ничего больше не сказала.

Спустя час или около того я читал на крыльце, когда она вышла из-за угла и спросила:

– У тебя есть какие-нибудь ножницы? Чтобы, к примеру, отрезать волосы.

Я сунул руку в ящик и передал их ей:

– Спасибо.

Спустя два часа Кейти появилась снова.

С короткими волосами.

Ни один волосок на ее голове не был длиннее нескольких дюймов. Голова выглядела идеально. Вот только ссадина у нее на шее стала заметнее.

– Как вы это сделали?

Кейти прислонилась к косяку.

– Когда я только начинала, я точно знала, как должны выглядеть мои волосы…

– Как?

– «Звуки музыки» в сочетании с «Завтраком у Тиффани». – Пауза. – Так что… я над этим поработала. Как только я сообразила, как пользоваться двумя зеркалами, стало легче.