к надоедливым незнакомцам девушки отнеслись с прохладцей. Вызвав такси, они вышли на улицу. Риде стало плохо от выпитого, и она лишь на пару минут оставила Веру. Когда вернулась, подруги не было. Испугавшись не на шутку, Рида поехала домой одна и всю ночь висела на телефоне, пытаясь дозвониться до Веры. Нашлась она только на следующий день, в одной из городских больниц. Отвечая на многочисленные вопросы Евдокии Степановны, Риде пришлось врать, так как всей правды она не знала. Полученные до этого синяки и ссадины списали на аварию, а шок и потерю памяти — на травму головы.

— Вера, если ты что-то вспомнила, то расскажи мне. Я хочу знать. Я все эти годы мучаюсь совестью, что бросила тебя. Мне кажется, я виновата в том, что произошло.

До этого момента она ни разу не признавалась, что чувствует какую-то вину, и Вера изумилась ее словам:

— Не говори глупостей! Кто тебе такое сказал! Ты меня не бросила!

— Ага. Я просто невовремя отошла поблевать!

— Что поделать, если твой желудок оказался слабее моего, — умудрилась пошутить Вера и помрачнела: — Если честно, я не могу разобраться, было ли все правдой, или мой мозг это придумал. Все было как в тумане. Сначала мы куда-то ехали, потом меня куда-то волокли...

Она помнила нескончаемый звон в ушах и боль от пластиковой стяжки, которая врезалась в кожу на запястьях. А еще она помнила охвативший ее ужас. Трудно было в точности воспроизвести события, но тот леденящий страх она запомнила навсегда.

— В ту ночь случилось что-то еще, кроме аварии? Они что-то с тобой сделали? — шепотом спросила Рида.

— Нет. Меня никто не насиловал, если ты об этом. Они бы не смогли... их убили, — не успев договорить, Вера поняла, что совершила ошибку. Не стоило начинать этот разговор.

— А как же ты... вырвалась? — разволновалась подруга.

— Я убежала... потом поймала попутку, чтобы доехать до города. Но водитель и его подружка были пьяные, и мы попали в аварию, добравшись только до больницы. Это все, что я помню.

— А кто...

— Это все, что я помню, — твердо повторила Вера.

Рида сидела потрясенная и долго не задавала вопросы.

Потом она ободряюще улыбнулась:

— Послушай, хорошо ведь, что ты все вспомнила. Теперь тебя не будут мучить всякие вопросы.

— Ты не знаешь, о чем ты говоришь, — резко сказала Вера.

— Да, не знаю. Зато я точно знаю, что после той ночи ты сильно изменилась. По крайней мере, теперь понятно почему. И теперь ты сможешь это все проработать.

— Мне и до этого прекрасно жилось.

— Никто не говорит, что тебе плохо жилось... Ладно, не будем, — отступила подруга и схватила со столика свой пустой бокал. — Я хочу еще выпить. И тебе советую.

— Не хочу вина.

— Я принесу тебе бренди.

— Прости, я не могу. Мне надо уйти.

— Я тебя никуда не отпущу! Ты останешься у меня!

— Нет. Я хочу домой.

— Я беспокоюсь. Я себе места не найду, если ты уйдешь.

— Со мной все хорошо, — улыбнулась Вера и, пройдя в прихожую, взяла с вешалки свое пальто.

— Ты уверена? — Рида слишком хорошо знала подругу, чтобы эта лишенная радости улыбка могла ее обмануть.

— Да. Я завтра тебе позвоню. — Сунула руки в рукава и застегнулась.

— Ладно, — смирилась Рида, нехотя открыла дверь и грустно улыбнулась: — Позвонишь мне завтра?

— Позвоню, — пообещала Вера и ушла.

Она совсем не была уверена, что с ней все хорошо, но одно знала точно: ей нужно уйти. От подруги, от вопросов, от всех этих разговоров. Что-то неизмеримо худшее, чем она уже вспомнила, что-то ужасное выплывало из глубины сознания. То, что сделает ей очень больно.

...Ветки хлестали розгами. Стук сердца громом отдавался в ушах; воздух вырывался из груди короткими, паническими толчками. Она бежала. Потом запнулась и кубарем полетела вниз. Оглушенная, с трудом сделала вдох, затем другой, глотками всасывая сырой запах травы и земли. Пыталась встать, но не успела. Со связанными руками это было непросто. Мужчина, гнавшийся за ней, оказался рядом и схватил ее за куртку. Вера пыталась вырваться. Пыталась позвать на помощь, но вокруг не было никого, кто мог ей помочь. Он ударил ее за дерзость, снова сбив с ног. Удар вышиб воздух из легких. Она не могла дышать, не могла шевельнуться. По щекам бежали слезы страха.

«Еще раз дернешься, и я сделаю с тобой то, что сделал с твоими дружками!»

Грубо подняв с земли, мужик потащил ее обратно. Туда, где на коленях стояли те двое парней, которые прицепились к ним в клубе.

«Они не мои дружки... не мои дружки... я их даже не знаю...»

Сознание уплывало от нее. Смутно доносились спорящие голоса. Один орал на другого, говорил, что она им не нужна и ее надо кончить.

«Про девку изначально речи не было. Пусть сам с ней разбирается».

Третий рявкнул на них обоих, и Вера поняла, что ее судьбу будет решать кто-то другой. Она получила отсрочку. Больше ее не трогали. Больше она не пыталась сбежать. Это было бессмысленно. Со связанными руками далеко не уйдешь. Тем более она не понимала, где находится и куда бежать, чтобы спастись. Вокруг только заросли, а над головой черный купол неба, усыпанный звездами. Убеждая себя, что все происходящее, — всего лишь бред, ее фантазия, Вера закрыла глаза. К сожалению, она не могла закрыть уши.

Когда местность ярко осветилась фарами подъезжающей машины, Вера еще крепче зажмурила веки. Но не от света — от страха. Больше всего на свете ей хотелось потерять сознание. Исчезнуть. Раствориться в этой темноте. Все погасло, и она открыла глаза, увидев его тень — широкую, высокую, темную. Подойдя к ней, он опустился рядом с ней на корточки.

«Как тебя зовут?» — «Вер... Вероника...» — «Не надо делать глупостей. Тогда все будет хорошо. Ты меня поняла?» — «Поняла. Ты меня убьешь?» — «Нет».

Потом он приказал отвести ее в машину. У нее снова затеплилась надежда, что она сможет удрать, но ноги почему-то не слушались. Он был другой. Не такой, как эта оголтелая троица. От него вкусно пахло, у него был спокойный голос. Он не орал и не бил ее. Но ей стало так страшно, как никогда прежде. Ее охватил не